Летом любил он уходить в окрестности, забирался в старые монастыри и вглядывался в темные углы, в почернелые
лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его в русскую старину.
Солнце уж садилось и бросало косвенные лучи, которые то играли по золотым окладам икон, то освещали темные и суровые
лики святых и уничтожали своим блеском слабое и робкое мерцание свеч.
Новые шествия, также в черных рясах, также в высоких шлыках, спешили по улицам с зажженными светочами. Храмовые врата поглощали все новых и новых опричников, и исполинские
лики святых смотрели на них, негодуя, с высоты стен и глав церковных.
Все мрачно, страшно вокруг нее, все веет холодом и какой-то неотразимой угрозой: и
лики святых так строги, и церковные чтения так грозны, и рассказы странниц так чудовищны…
Неточные совпадения
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом, в своей темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь, взгляд в
лик изображаемого им
святого, не подумаешь, что это вольный, как птица, художник мира, ищущий светлых сторон жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
Слышал я потом слова насмешников и хулителей, слова гордые: как это мог Господь отдать любимого из
святых своих на потеху диаволу, отнять от него детей, поразить его самого болезнью и язвами так, что черепком счищал с себя гной своих ран, и для чего: чтобы только похвалиться пред сатаной: «Вот что, дескать, может вытерпеть
святой мой ради меня!» Но в том и великое, что тут тайна, — что мимоидущий
лик земной и вечная истина соприкоснулись тут вместе.
— Никониане-то, черные дети Никона-тигра, все могут сделать, бесом руководимы, — вот и левкас будто настоящий, и доличное одной рукой написано, а лик-то, гляди, — не та кисть, не та! Старые-то мастера, как Симон Ушаков, — хоть он еретик был, — сам весь образ писал, и доличное и
лик, сам и чку строгал и левкас наводил, а наших дней богомерзкие людишки этого не могут! Раньше-то иконопись
святым делом была, а ныне — художество одно, так-то, боговы!
Когда же он преставился, палаты // Исполнились
святым благоуханьем, // И
лик его как солнце просиял — // Уж не видать такого нам царя.