Неточные совпадения
В русской интеллигенции пробудились
инстинкты, которые не вмещались в доктрины и были подавлены доктринами,
инстинкты непосредственной
любви к родине, и под их жизненным воздействием начало перерождаться сознание.
Любовь к своему народу должна быть творческой
любовью, творческим
инстинктом.
Все историческое и мировое в человеке принимает форму глубоко индивидуальных
инстинктов, индивидуальной
любви к своей национальности, к национальному типу культуры, к конкретным историческим задачам.
Он чувствовал, что если Настенька хоть раз перед ним расплачется и разгрустится, то вся решительность его пропадет; но она не плакала: с
инстинктом любви, понимая, как тяжело было милому человеку расстаться с ней, она не хотела его мучить еще более и старалась быть спокойною; но только заняться уж ничем не могла и по целым часам сидела, сложив руки и уставя глаза на один предмет.
Неточные совпадения
— Это, очевидно, местный покровитель искусств и наук. Там какой-то рыжий человек читал нечто вроде лекции «Об
инстинктах познания», кажется? Нет, «О третьем
инстинкте», но это именно
инстинкт познания. Я — невежда в философии, но — мне понравилось: он доказывал, что познание такая же сила, как
любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
Разумеется, кое-что необходимо выдумывать, чтоб подсолить жизнь, когда она слишком пресна, подсластить, когда горька. Но — следует найти точную меру. И есть чувства, раздувать которые — опасно. Такова, конечно,
любовь к женщине, раздутая до неудачных выстрелов из плохого револьвера. Известно, что
любовь —
инстинкт, так же как голод, но — кто же убивает себя от голода или жажды или потому, что у него нет брюк?
— Загадочных людей — нет, — их выдумывают писатели для того, чтоб позабавить вас. «
Любовь и голод правят миром», и мы все выполняем повеления этих двух основных сил. Искусство пытается прикрасить зоологические требования
инстинкта пола, наука помогает удовлетворять запросы желудка, вот и — все.
Наконец, под этими нежными
инстинктами у тонких натур кроется потребность всеобъемлющей
любви!
Он это видел, гордился своим успехом в ее
любви, и тут же падал, сознаваясь, что, как он ни бился развивать Веру, давать ей свой свет, но кто-то другой, ее вера, по ее словам, да какой-то поп из молодых, да Райский с своей поэзией, да бабушка с моралью, а еще более — свои глаза, свой слух, тонкое чутье и женские
инстинкты, потом воля — поддерживали ее силу и давали ей оружие против его правды, и окрашивали старую, обыкновенную жизнь и правду в такие здоровые цвета, перед которыми казалась и бледна, и пуста, и фальшива, и холодна — та правда и жизнь, какую он добывал себе из новых, казалось бы — свежих источников.