Неточные совпадения
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной
критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из плена у национальной стихии, стихии натуралистической.
«Мы полагаем, что настало время, когда история повелительно требует от честных и разумных русских людей, чтобы они подвергли это самобытное всестороннему изучению, безбоязненной
критике.
Можно подумать, что изучение и
критика нашей самобытности только теперь должна начаться.
Критика Канта разрывает с такого рода объективизмом и видит истину в соответствии разума с самим собой, она определяется отношением к законам разума и согласованием мыслей между собой.
Критика Канта этих доказательств бытия Божия очень убедительна и не опровергнута традиционной апологетикой.
Сартр в своих статьях о литературе иногда говорит то, что в России в 60-е годы говорили русские
критики Чернышевский, Добролюбов, Писарев, но выражает это в более утонченной форме.
Всякую
критику они принимают, как заговор и наступление злых сил капиталистической реакции.
Марксистское мышление очень не критическое, даже враждебное
критике.
Они так же отворачиваются от
критики, как отворачиваются ортодоксальные теологи.
Понятие «надстройка», которым так злоупотребляют, не выдерживает никакой
критики.
Марксизм прав в своей
критике капитализма и классовой экономики, в обличении лжи классового сознания.
Он принимает наивно-реалистическое предположение, которое могло бы быть сделано до возникновения философской
критики.
В марксизме есть частичная правда, особенно правда
критики, и ее нужно признать.
Неточные совпадения
Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой бег в объятиях Венеры», в которой, по выражению
критиков того времени, счастливо сочеталась нежность Апулея с игривостью Парни.
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о книгах, которые он читал, и в особенности идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла
критика всех старых сочинений о хозяйстве.
Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на
критики.
Но уж темнеет вечер синий, // Пора нам в оперу скорей: // Там упоительный Россини, // Европы баловень — Орфей. // Не внемля
критике суровой, // Он вечно тот же, вечно новый, // Он звуки льет — они кипят, // Они текут, они горят, // Как поцелуи молодые, // Все в неге, в пламени любви, // Как зашипевшего аи // Струя и брызги золотые… // Но, господа, позволено ль // С вином равнять do-re-mi-sol?
Но тише! Слышишь?
Критик строгий // Повелевает сбросить нам // Элегии венок убогий // И нашей братье рифмачам // Кричит: «Да перестаньте плакать, // И всё одно и то же квакать, // Жалеть о прежнем, о былом: // Довольно, пойте о другом!» // — Ты прав, и верно нам укажешь // Трубу, личину и кинжал, // И мыслей мертвый капитал // Отвсюду воскресить прикажешь: // Не так ли, друг? — Ничуть. Куда! // «Пишите оды, господа,