Оргия химических инстинктов, безобразной наживы и спекуляции в дни великой мировой войны и
великих испытаний для России есть наш величайший позор, темное пятно на национальной жизни, язва на теле России.
Мещанская жизнь в Париже стала столь душной, столь убийственной для души, что только великие катастрофы и
великие испытания могут очистить и освободить человека от мещанства.
Неточные совпадения
И мужья, преклоняя колена перед этой новой для них красотой, мужественнее несли кару. Обожженные, изможденные трудом и горем, они хранили величие духа и сияли, среди
испытания, нетленной красотой, как
великие статуи, пролежавшие тысячелетия в земле, выходили с язвами времени на теле, но сияющие вечной красотой
великого мастера.
Это
великая заслуга в муже; эта
великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех
испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над миром его души, что с той поры, как он заслужил эту
великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того показался ему глуп и смешон, что он на другой же день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для
испытания его покорности, посыпали голову пеплом, плевали даже на голову, заставляли его кланяться в ноги
великому мастеру, который при этом, в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
Сколь ни
велики мои грехи, но неужели милосердый бог назначит мне еще новое, невыносимое для меня
испытание, и умру не я, а Сусанна!» При этой мысли Егор Егорыч почти обезумел: не давая себе отчета в том, что делает, он велел Антипу Ильичу позвать Сусанну Николаевну, чтобы сколь возможно откровеннее переговорить с нею.
Принимаясь за это
великое дело, мы вполне сознаем, что наша искренность может быть подвергнута жестоким
испытаниям.