Неточные совпадения
В творческом познавательном акте философии есть порыв к иному бытию, иному
миру, есть дерзновение на запредельную
тайну.
Но поистине философия, которая силится отрицать исключительное значение человека в
мире и отвергнуть человека как исключительный источник познания
тайны и смысла
мира, страдает внутренним противоречием и истребляющим ее пороком.
Высшее самосознание человека необъяснимо из природного
мира и остается
тайной для этого
мира.
Тайна христианства необычайна для
мира сего.
Евангельский аспект Христа как Бога, приносящего себя в жертву за грехи
мира, еще не раскрывает творческую
тайну человека.
Христос, распятый за грехи
мира при Понтии Пилате, и Христос Грядущий, который явится во славе, — один и тот же Христос, Абсолютный Человек, и в Нем раскрывается
тайна о человеке.
Но официальное учение о творчестве
мира в православии и католичестве — ветхозаветно, в нем не раскрыта до конца
тайна Христа о том, что в Христе продолжается творение человеком.
Творческую
тайну бытия нельзя воспринять пассивно, в атмосфере послушания отяжелевшей материальности
мира.
Нельзя ждать познания мировой свободы и мировой творческой
тайны от уединенной, оторвавшей себя от
мира и противоположившей себя
миру индивидуальности.
В христианстве не было еще откровения творческой
тайны космоса, но было слишком много «
мира» и того, что от «
мира».
В гениальности же раскрывается творческая
тайна бытия, т. е. «
мир иной».
Христианская символика Логоса и души
мира, Христа и Его Церкви, говорит о космической мистике мужского и женского, о космической брачной
тайне.
Но
мир не может судить о
тайне двух,
тайне брачной — в ней нет ничего социального.
Окончательная
тайна бытия андрогинического никогда не будет вполне разгадана в пределах этого
мира.
Это замечательное описание дает ощущение прикосновения если не к «
тайне мира и истории», как претендует Розанов, то к какой-то тайне русской истории и русской души.
Все дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот в следующую секунду все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про
тайны мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения…
Неточные совпадения
Развращение нравов дошло до того, что глуповцы посягнули проникнуть в
тайну построения
миров и открыто рукоплескали учителю каллиграфии, который, выйдя из пределов своей специальности, проповедовал с кафедры, что
мир не мог быть сотворен в шесть дней.
Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для
мира, обреченное каким-то
тайным страданиям, что он сам почти в этом уверился.
Но я отстал от их союза // И вдаль бежал… Она за мной. // Как часто ласковая муза // Мне услаждала путь немой // Волшебством
тайного рассказа! // Как часто по скалам Кавказа // Она Ленорой, при луне, // Со мной скакала на коне! // Как часто по брегам Тавриды // Она меня во мгле ночной // Водила слушать шум морской, // Немолчный шепот Нереиды, // Глубокий, вечный хор валов, // Хвалебный гимн отцу
миров.
И там же надписью печальной // Отца и матери, в слезах, // Почтил он прах патриархальный… // Увы! на жизненных браздах // Мгновенной жатвой поколенья, // По
тайной воле провиденья, // Восходят, зреют и падут; // Другие им вослед идут… // Так наше ветреное племя // Растет, волнуется, кипит // И к гробу прадедов теснит. // Придет, придет и наше время, // И наши внуки в добрый час // Из
мира вытеснят и нас!
Быть может, он для блага
мира // Иль хоть для славы был рожден; // Его умолкнувшая лира // Гремучий, непрерывный звон // В веках поднять могла. Поэта, // Быть может, на ступенях света // Ждала высокая ступень. // Его страдальческая тень, // Быть может, унесла с собою // Святую
тайну, и для нас // Погиб животворящий глас, // И за могильною чертою // К ней не домчится гимн времен, // Благословение племен.