Неточные совпадения
Творчество не должно
быть понижено в качестве для большей общеобязательности, т. е. большей приспособленности к низшим формам общения, — это грех против Духа
Святого.
«Бог должен стать человеком, человек — Богом, небо должно стать единым с землей, земля должна стать небом» [См. там же, т. IV. «De Signatura Rerum», с. 374.]. «Адам
был создан Словом Божьим, но пал из Божьего Слова Любви в Божье Слово Гнева: тогда из благости снова разбудил Бог свое возлюбленное Слово глубочайшего смирения, любви и милосердия в Адамовом образе гнева и ввел великое сущее (ens) любви в сущее (ens) разбуженного гнева и преобразил во Христе гневного Адама в
святого» [См. там же, т. V. «Mysterium magnum», с. 133–134.]. «Так Христос стал Богочеловеком, а Адам и Авраам во Христе стал Богочеловеком...
Сердце не может пребывать в тишине и
быть без мечтаний, пока на человека действуют чувства» [См. «Творения иже во
святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина.
Человек рожден «для того, чтоб сделаться достойным обитать в небесных селениях и
быть вчинену в сонм
святых Ангелов» [См. там же, с. 53.], т. е. призвание человека ангельское и потому пассивное и нетворческое.
Путь аскетики сам по себе не
есть путь творческий, и аскетические экстазы
святых и мистиков — экстазы возврата к Богу, видения божественного света, а не творчества нового мира, невиданной жизни.
Исаак Сирианин говорит: «Миф
есть имя собирательное, обнимающее собою страсти» («Творения иже во
святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина», с. 22).
Святые отцы [Св. Макарий Египетский говорит: «Как при возделывании виноградника все попечение прилагается для того, чтобы насладиться плодами; а как скоро не оказывается плодов любви, мира, радости, смирения и прочих исчисленных Апостолом добродетелей, то напрасен подвиг девства, и труд молитвы, псалмопения, поста, бдения оказывается ни к чему не служащим; потому что душевные и телесные сии труды должны
быть совершаемы в надежде духовных плодов.
Каждый из нас плохой христианин, не научившийся еще как следует крестить лоб, не стяжавший себе почти никаких даров, универсально живет уже в иной религиозной эпохе, чем величайшие
святые былой эпохи, и потому не может просто начинать с начала христианскую жизнь.
И вот я спрашиваю: для судьбы России, для судьбы мира, для целей Промысла Божьего лучше ли
было бы, если бы в России в начале XIX века жили не великий
святой Серафим и великий гений Пушкин, а два Серафима, два
святых —
святой Серафим в губернии Тамбовской и
святой Александр в губернии Псковской?
Лишь по религиозной немощи своей, по греху своему и несовершенству
был Пушкин гениальным поэтом, а не
святым, подобным Серафиму.
Лучше
было бы для божественных целей, чтобы в России жили два
святых, а не один
святой и один гений-поэт.
Делание
святого есть прежде всего самоустроение.
И горе, если бы не
был нам дан свыше гений Пушкина, и несколько
святых не могло бы в этом горе утешить.
Религиозным преступлением перед Богом и миром
было бы, если бы Пушкин, в бессильных потугах стать
святым, перестал творить, не писал бы стихов.
Не все
святые были мистиками.
Так же, как
были великие мистики, созерцавшие высшие тайны бытия, и совсем не
святые.
Лучше тебе жить вместе со змием, нежели спать и лежать под одним покровом вместе с юным, хотя
будет это брат твой по плоти» [См. «Творение иже во
святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина», с. 54.].
«Женщина же, как Адамова девственность, из Адамовой природы и существа
была теперь преображена или образована в женщину или самку, в которой все же сохранилась
святая, хотя и утратившая Бога, девственность как тинктура любви и света, но сохранилась потускневшей и как бы мертвой; ибо ныне вместо нее в ней внешняя мать как четырехэлементная любовь стала родительницею природы, которая должна
была принять в себя Адамово, т. е. мужское семя» [Там же, с. 327.].
Глубоким в христианстве доныне
было лишь огненное отрицание оргийности пола [Во всей святоотеческой литературе прямое религиозное оправдание самого сексуального акта, а не только его последствия — деторождения, можно найти чуть ли не у одного Мефодия Потарского,
святого и мученика IV века.
И наряду с этим, никто не станет отрицать, что величайшие и самые подлинные
святые были мистиками, что глубины церковного сознания мистичны, что Евангелие от Иоанна, послания апостола Павла и Апокалипсис — мистические книги, что религия Христа
есть религия мистерии искупления, что
есть признанная церковью мистика православная и мистика католическая.
Святые и мистики
были живыми носителями Иоанновой традиции.
Святые при этом возвращении всего в Бога как бы выступят своим духом из пределов своей природы и пределов всего сотворенного, объединившись с Богом и в Боге, так что в них как бы не останется уже не только ничего животного и ничего телесного, но и ничего человеческого, ничего природного; в этом
будет замечаться их «обожествление».
Гении творили, но недостаточно
были;
святые были, но мало творили.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она
была по прозванию Приплодиных. Нас, детей,
было с них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о
Святой неделе с колокольни свалились; а достальные сами не стояли, батюшка.
"30-го июня, — повествует летописец, — на другой день празднованья памяти
святых и славных апостолов Петра и Павла
был сделан первый приступ к сломке города".
«Так же
буду сердиться на Ивана кучера, так же
буду спорить,
буду некстати высказывать свои мысли, так же
будет стена между
святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же
буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же
буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и
буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как
была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по тому, как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно обойтись, — что эти ливреи
будут стоить двух летних работников, то
есть около трехсот рабочих дней от
Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.
Я ужасна, но мне няня говорила:
святая мученица — как ее звали? — она хуже
была.