Неточные совпадения
Указаны ли в
единственном и абсолютном Евангелии пути творчества ценностей
жизни?
Христианство благословляло деторождение лишь как искупление греха, лишь как
единственное оправдание мистической противоестественности и ненормальности рождающей сексуальной
жизни.
Рождающий сексуальный акт, превращающий человека в раба стихийно-женственного порядка природы, преображается в свободный творческий акт [Рождающий сексуальный акт оправдывают тем, что он есть
единственный путь рождения человеческой
жизни и продолжения
жизни человечества.
Великие моменты смирения и послушания легко превращаются в рабство, лицемерие и духовную смерть, если их признать
единственными водителями
жизни.
Христианскую святоотеческую мораль как
единственную оценку всей полноты
жизни ныне труднее принять, чем христианские догматы и таинства.
«Существует только
единственный путь достижения свободы — цели человечества, путь отрешения от этой маленькой
жизни, этого маленького мира, от этой земли, небес, тела, земных чувств, путь отрешения от всех вещей» [См. Вивекананда.
И творческое откровение о человеке есть
единственный путь возрождения и развития омертвевшей
жизни церкви.
Неточные совпадения
Сделавши это, он улыбнулся. Это был
единственный случай во всей многоизбиенной его
жизни, когда в лице его мелькнуло что-то человеческое.
Трудолюбие питает тунеядство, тунеядство же оплодотворяет трудолюбие — вот
единственная формула, которую с точки зрения науки можно свободно прилагать ко всем явлениям
жизни.
Вронский ценил это, сделавшееся
единственною целью ее
жизни, желание не только нравиться, но служить ему, но вместе с тем и тяготился теми любовными сетями, которыми она старалась опутать его.
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать
жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что
единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних сил ухватился и держался за него.
Красавица-кормилица, с которой Вронский писал голову для своей картины, была
единственное тайное горе в
жизни Анны.