Неточные совпадения
Марсель Пруст, посвятивший все свое творчество проблеме времени,
говорит в завершительной своей книге Le temps retrouvé: «J’avais trop expérimenté l’impossibilité d’atteindre dans la réalité ce qui était au fond moi-même» [«Я никогда не достигал в реальности
того, что было в глубине меня» (фр.).].
То, о чем
говорит Пруст, было опытом всей моей жизни.
Когда меня арестовали и делали обыск,
то жандармы ходили на цыпочках и
говорили шепотом, чтобы не разбудить отца.
Когда мне кто-нибудь
говорил, что воздержание от мясной пищи дается трудной борьбой,
то мне это было мало понятно, потому что у меня всегда было отвращение к мясной пище, и я должен был себя пересиливать, чтобы есть мясо.
То, о чем я
говорю, не легко сделать понятным.
«Несчастье человека, —
говорит Карлейль в Sartor resartus [«Трудолюбивый крестьянин» (лат.).], — происходит от его величия; от
того, что в нем есть Бесконечное, от
того, что ему не удается окончательно похоронить себя в конечном».
Для меня характерно, что у меня не было
того, что называют «обращением», и для меня невозможна потеря веры. У меня может быть восстание против низких и ложных идей о Боге во имя идеи более свободной и высокой. Я объясню это, когда буду
говорить о Боге.
«Первые»,
то есть достигшие духовной высоты (я не
говорю об элементарном случае «первых» в знатности, богатстве и власти), делаются «последними».
Когда мне рассказывали о любви, носящей нелегальный характер,
то я всегда
говорил, что это никого не касается, ни меня, ни
того, кто рассказывает, особенно его не касается.
Но у меня не было
того, что называют культом вечной женственности и о чем любили
говорить в начале XX века, ссылаясь на культ Прекрасной Дамы, на Данте, на Гёте.
Я себе
говорил, что
того, кто сознал свое предназначение, «вопрос куда идти не устрашит, не остановит».
Вряд ли Плеханов, по недостатку философской культуры, вполне понял
то, что я
говорил.
Аристотель
говорит в своей, во многих отношениях замечательной, «Политике»: «Человек есть естественно животное политическое, предназначенное к жизни в обществе, и
тот, кто по своей природе не является частью какого-либо государства, есть существо деградированное или превосходящее человека».
Я до такой степени терроризовал мою мать
тем, чтобы она никогда не употребляла слова жид, что она даже не решалась
говорить еврей и
говорила «израелит».
То, что я
говорю, связано с революционной аскезой русской интеллигенции, которая не есть обыкновенная аскеза, а аскеза выносливости в отношении к преследованиям.
Вячеслав Иванов
говорил, что для дионисизма важно не «что», а «как», важно переживание экстатического подъема, независимо от
того, к каким реальностям это относится.
Но в действительности я отсутствовал из всего
того, о чем рассудительно
говорил.
Я еще буду
говорить о
том, что учение о Промысле требует радикальной переработки.
Я
говорил уже, что у меня не было резкого обращения, перехода от совершенной
тьмы к совершенному свету.
Но это не
то, что о нем
говорили и чего искали.
Молодые люди, во всем склонные видеть явления оккультного характера,
говорили то, что она скрылась на Западе, в католическом монастыре, связанном с розенкрейцерами,
то, что она покончила с собой, потому что была осуждена Штейнером за плохое исполнение его поручений.
Мне
говорили, что были и бессмертники-сатанисты, это
те, которые верили лишь в собственную бессмертность, всех же остальных людей считали обреченными на смерть.
Наблюдая над творческим процессом в самом себе, я иногда поражался несходством с
тем, что мне
говорили о себе другие люди.
Я
говорил уже, что весь план моей книги «О назначении человека», которая, может быть, самая систематическая из моих книг, мне вдруг пришел в голову, когда я сидел в балете Дягилева, не имевшего никакой связи с
темой книги.
В
тот же момент я почувствовал большое вдохновение и я
говорил лучше, чем когда-либо в жизни.
То, что я
говорил, носило идеологический характер.
Когда у французов бывает человек, которого они называют cher ami [Дорогой друг (фр.).], и он уходит,
то ему
говорят «à bientôt, cher ami» [До скорой встречи, дорогой друг (фр.).], надеясь, что он придет не раньше чем через год.
Терминология условна, но Фробениус
говорит о
той же
теме, что и я.
Очень походит многое из
того, что он
говорит о способах усвоения немцами западного рационализма, западной техники и индустриализации, на
то, что я не раз писал о способах усвоения всего этого русским народом.
Когда молодой француз
говорил о пережитом им кризисе,
то обыкновенно это означало, что он перешел от одних писателей к другим, например, от Пруста и Жида к Барресу и Клоделю.
Жиду, который в
то время начал пленяться коммунизмом, моя статья очень понравилась, он
говорит об этом в своем Journal.
Должен повторить
то, что я не раз уже
говорил.
Горький опыт убедил меня, что люди вообще плохо понимают друг друга и плохо вслушиваются в
то, что
говорят друг другу.
Но возрастание эсхатологического чувства и сознания
говорит о
том, что серединное человеческое царство, царство культуры по преимуществу, начинает разлагаться и кончается.
Ницше
говорит в «По
ту сторону добра и зла»: «Что мы можем описать?
Сент-Бёв
говорит по поводу мемуаров Шатобриана: «Il a substitué plus ou moins les sentiments qu’il se donnait dans le moment où il écrivait, à seux qu’il avait réellement aux moments qu’il raconte» [«Он подменяет в какой-то степени чувства, которые действительно испытывает в
те моменты, о которых рассказывает, чувствами, которые появляются у него в
тот момент, когда он пишет» (фр.).].
Это открытие очень преувеличили и признали почти законом, что в своей мысли и своем творчестве человек всегда скрывает себя и что нужно думать о нем обратное
тому, что он сам о себе
говорит.
Вместе с
тем это
говорит о преобладании воображения над сердцем.
Макс Штирнер был прав, когда
говорил, что весь мир есть «собственность» «единственного»,
то есть меня.
Я совсем не
говорю в своей книге о самых глубоких общениях моей жизни, с которыми связаны большие обогащения моей жизни, но вместе с
тем и драматизм ее.
Иногда противоречия
говорят об одном и
том же свойстве.
В
том, что я беспомощно
говорю, есть что-то глубоко интимное, с трудом выразимое.
Когда в исторической перспективе начинают
говорить и писать об умерших дурно и даже считают долгом так
говорить во имя правды,
то потому, что умерший тут возвращается к земной истории, в которой добро перемешано со злом, свет с
тьмой.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Хлестаков. Да к чему же
говорить? я и без
того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет
того, что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.