Неточные совпадения
В ней не все правда, в ней
есть и
творчество поэта.
Марсель Пруст, посвятивший все свое
творчество проблеме времени, говорит в завершительной своей книге Le temps retrouvé: «J’avais trop expérimenté l’impossibilité d’atteindre dans la réalité ce qui était au fond moi-même» [«Я никогда не достигал в реальности того, что
было в глубине меня» (фр.).].
Если во мне
был эгоизм, то это
был скорее эгоизм умственного
творчества, чем эгоизм наслаждений жизни, к которым я никогда не стремился.
Во имя своего
творчества я мог
быть жестоким.
В умственном
творчестве есть этот элемент.
Обратной стороной этого
был культ человеческого
творчества.
«
Творчество» не
есть «жизнь»,
творчество есть прорыв и взлет, оно возвышается над «жизнью» и устремлено за границу, за пределы, к трансцендентному.
Творчество и
есть движение к трансцендентному.
Для моей философской мысли
было еще очень существенно противоположение рождения и
творчества.
Свобода не
есть самозамыкание и изоляция, свобода
есть размыкание и
творчество, путь к раскрытию во мне универсума.
В другом месте я
буду еще говорить о конфликте жалости и
творчества.
Странно, что периоды ослабления
творчества и охлаждения у меня чаще бывали в молодости, особенно один такой период
был, и их почти не
было под старость, когда я написал наиболее значительные свои книги.
В центре моей мысли всегда стояли проблемы свободы, личности,
творчества, проблемы зла и теодицеи, то
есть, в сущности, одна проблема — проблема человека, его назначения, оправдания его
творчества.
Впоследствии я написал книги, которые формально я ставлю выше, в которых мысль
была более развита и более последовательна, терминология
была более точна, но в книге «Смысл
творчества» я поднялся до высшей точки творческого горения.
Он пытался раскрыть религиозный смысл
творчества великих русских гениев, хотя его критика
была слишком схематической.
В его книге о Л. Толстом и Достоевском
есть интересные страницы о художественном
творчестве Толстого, но она представляет собой памфлет против Толстого.
То
было время очень большой свободы
творчества, но искали не столько свободы, сколько связанности
творчества.
В России индивидуализм культурного
творчества был преодолен и
была сделана попытка создать всенародную, коллективную культуру.
Моя религиозная философия, которая
была вполне осознана и выражена лишь в книге «Смысл
творчества», отличалась от преобладающего течения.
Исходной
была для меня интуиция о человеке, о свободе и
творчестве, а не о Софии, не об освящении плоти мира, как для других.
Это
было противно моему пафосу свободы и
творчества человека, моей борьбе за ценность личности.
У этой очень яркой индивидуальности твердое ядро личности
было утеряно, происходила диссоциация личности в самом его художественном
творчестве.
Одаренность А. Белого
была огромная, и в его
творчестве было что-то новое.
При этом тема эта превращается в довольно банальный вопрос о том, оправдывает ли христианство
творчество культуры, то
есть, другими словами, не является ли христианство принципиально обскурантским?
Творчество не нуждается в оправдании, оно оправдывает человека, оно
есть антроподицея.
Для уяснения моей мысли очень важно понять, что для меня
творчество человека не
есть требование человека и право его, а
есть требование Бога от человека и обязанность человека.
Требование, предъявленное мне, чтобы я оправдал ссылкой на тексты Священного Писания свою идею о религиозном смысле
творчества человека,
было непониманием проблемы.
Дерзновение
творчества было для меня выполнением воли Бога, но воли не открытой, а сокрытой, оно менее всего направлено против Бога.
Тема о
творчестве была для меня вставлена в основную христианскую тему о Богочеловечестве, она оправдана богочеловеческим характером христианства.
На этой глубине должен
быть поставлен вопрос о
творчестве.
Мистерия
творчества не противополагается мистерии искупления, она
есть другой момент духовного пути, другой акт мистической драмы.
И вместе с тем
творчество противоположно эгоцентризму,
есть забвение о себе, устремленность к тому, что выше меня.
Творчество менее всего
есть поглощенность собой, оно всегда
есть выход из себя.
Пережитое мною откровение
творчества, которое
есть откровение человека, а не Бога, нашло себе выражение в книге «Смысл
творчества.
Книга «Смысл
творчества»
была книгой периода Sturm und Drang моей жизни.
Проблема
творчества была для меня связана с проблемой свободы.
Без этого
творчество было бы лишь перераспределением элементов данного мира и возникновение новизны
было бы призрачным.
Творчество есть ответ человека на призыв Бога.
Бесплодно и нелепо ставить вопрос о том, может ли
быть оправдано
творчество с точки зрения религии искупления.
Новое, завершающее откровение
будет откровением
творчества человека.
Творчество есть продолжение миротворения.
Это сознание
есть очень существенная сторона моей книги «Смысл
творчества».
Это
есть путь человека, человек должен пройти через
творчество культуры и цивилизации.
Реалистическое
творчество было бы преображением мира, концом этого мира, возникновением нового неба и новой земли.
С такого рода пониманием смысла
творчества связаны
были мои симпатии к романтизму и несимпатии к классицизму, хотя эти понятия я считаю условными.
Моя тема
была: возможен ли и как возможен переход от символического
творчества продуктов культуры к реалистическому
творчеству преображенной жизни, нового неба и новой земли.
В этом смысле
творчество есть конец мира.
В известном смысле можно
было бы сказать, что любовь к
творчеству есть нелюбовь к «миру», невозможность остаться в границах этого «мира».
Поэтому в
творчестве есть эсхатологический момент.
Но
творчество не всегда бывает истинным и подлинным, оно может
быть ложным и иллюзорным.
Неточные совпадения
— Новое течение в литературе нашей — весьма показательно. Говорят, среди этих символистов, декадентов
есть талантливые люди. Литературный декаданс указывал бы на преждевременное вырождение класса, но я думаю, что у нас декадентство явление подражательное, юнцы наши подражают
творчеству жертв и выразителей психического распада буржуазной Европы. Но, разумеется, когда подрастут — выдумают что-нибудь свое.
«Сегодня мы еще раз услышим идеальное исполнение народных песен Е. В. Стрешневой. Снова она
будет щедро бросать в зал купеческого клуба радужные цветы звуков, снова взволнует нас лирическими стонами и удалыми выкриками, которые чутко подслушала у неисчерпаемого источника подлинно народного
творчества».
Я сохраню, впрочем, эти листки: может
быть… Нет, не хочу обольщать себя неверной надеждой!
Творчество мое не ладит с пером. Не по натуре мне вдумываться в сложный механизм жизни! Я пластик, повторяю: мое дело только видеть красоту — и простодушно, «не мудрствуя лукаво», отражать ее в создании…
— Попробую, начну здесь, на месте действия! — сказал он себе ночью, которую в последний раз проводил под родным кровом, — и сел за письменный стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь от этих лиц, от своей страсти, от всех этих драм и комедий, — картина их виднее
будет издалека. Даль оденет их в лучи поэзии; я
буду видеть одно чистое создание
творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей… Попробую!..
— Да, но глубокий, истинный художник, каких нет теперь: последний могикан!.. напишу только портрет Софьи и покажу ему, а там попробую силы на романе. Я записывал и прежде кое-что: у меня
есть отрывки, а теперь примусь серьезно. Это новый для меня род
творчества; не удастся ли там?