Неточные совпадения
У меня
есть основное убеждение, что
Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу.
Неприятие любой земной тирании влечет его к
Богу; при условии, однако, что этот
Бог — тоже свободолюбец и вольнодумец, почти анархист: «Спасение, которое не
было бы свободным и не исходило бы от человека свободного, ничего не сказало бы нам», — говорит
Бог — Пеги в «Невинных святых» (фр.).
Для меня характерно, что у меня не
было того, что называют «обращением», и для меня невозможна потеря веры. У меня может
быть восстание против низких и ложных идей о
Боге во имя идеи более свободной и высокой. Я объясню это, когда
буду говорить о
Боге.
Я верил всю жизнь, что божественная жизнь, жизнь в
Боге есть свобода, вольность, свободный полет, безвластие, анархия.
Да и не
есть ли бунт против
Бога недоразумение в терминах?
Бунтовать можно лишь во имя Верховной Ценности, Верховного Смысла, то
есть во имя
Бога.
Невозможность для человека высокого сознания признать и узнать
Бога, может
быть,
есть лишь невозможность принять человека, верующего в
Бога, его искажающие идеи о
Боге, отражающие его собственное рабство, его жесты благочестия.
Когда отрицают существование
Бога на том основании, что мировая и человеческая жизнь полна зла и страдания (проблема теодицеи), то в этом нет никакого интеллектуально-познавательного аргумента против существования
Бога, а
есть лишь выражение страстного эмоционального состояния, заслуживающего, впрочем, большого сочувствия.
Бог не
есть бытие, и к Нему неприменимы категории бытия, всегда принадлежавшие мышлению.
Но мне чуждо
было внесение женственного и эротического начала в религиозную жизнь, в отношение к
Богу.
В ней
есть проникновение в красоту лица другого, видение лица в
Боге, победа над уродством, торжествующим в падшем мире.
Искание смысла
было первичнее искания
Бога, искание вечности первичнее искания спасения.
Бог есть Тайна, и познание
Бога есть приобщение к Тайне, которая от этого становится еще более таинственной (апофатическая теология).
Рациональное богопознание
есть ложное богопознание, потому что оно снимает Тайну, отрицает Тайну
Бога.
Я
был в известный период моей жизни а-теистом, если под атеизмом понимать анти-теизм, отрицание традиционных религиозных понятий о
Боге.
Можно
было бы сказать, что я верил в становящегося
Бога.
Я это выразил недавно в парадоксе: субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект
есть создание
Бога, объект же
есть создание субъекта.
Никогда «природа», «жизнь», инстинкт, коллективная стихия не
были для меня
Богом.
Истина
была для меня
Богом, Истина, возвышающаяся над всем.
Я, очевидно,
был «мистическим анархистом» в другом смысле, и тип мистического анархиста того времени мне
был чужд, Я и сейчас мистический анархист в том смысле, что
Бог для меня
есть прежде всего свобода и Освободитель от плена мира, Царство Божье
есть царство свободы и безвластия.
Величавость и торжественность греческой трагедии определялась тем, что люди поставлены перед роком, то
есть тайной, и что с людьми действуют и
боги.
Для меня всегда
было неприемлемо понятие греха как преступления, вызывающего гнев и кару со стороны
Бога.
Бог открывает Себя миру, Он открывает Себя в пророках, в Сыне, в Духе, в духовной высоте человека, но
Бог не управляет этим миром, который
есть отпадение во внешнюю тьму.
Откровение
Бога миру и человеку
есть откровение эсхатологическое, откровение Царства Божьего, а не царства мира.
Бог есть правда, мир же
есть неправда.
Но неправда, несправедливость мира не
есть отрицание
Бога, ибо к
Богу неприменимы наши категории силы, власти и даже справедливости.
Бог есть свобода и дает свободу.
Но у Бёме Ungrund, то
есть, по моему толкованию, первичная свобода, находится в
Боге, у меня же вне
Бога.
Бог не имеет власти, потому что на Него не может
быть перенесено такое низменное начало, как власть.
Государство
есть довольно низменное явление мировой действительности, и ничто, похожее на государство, не переносимо на отношения между
Богом и человеком и миром.
В
Бога можно верить лишь в том случае, если
есть Бог-Сын, Искупитель и Освободитель,
Бог жертвы и любви.
Искупительные страдания Сына Божьего
есть не примирение
Бога с человеком, а примирение человека с
Богом.
Человек
есть существо, целиком зависимое от природы и общества, от мира и государства, если нет
Бога.
Бог есть моя свобода, мое достоинство духовного существа.
Человечность
есть основной атрибут
Бога.
Вот как я осознал для себя основной миф христианской богочеловечности: это
есть тайна двойного рождения, рождения
Бога в человеке и рождения человека в
Боге.
В
Боге есть нужда в человеке, в творческом ответе человека на божественный зов.
И Священное Писание
есть уже преломление откровения
Бога в ограниченной человеческой среде и ограниченном человеческом языке.
Это
была бродячая Русь, ищущая
Бога и Божьей правды.
Все эти искатели праведной жизни в
Боге, которых я встречал в большом количестве,
были революционерами, хотя революционность их
была духовная, а не политическая.
Он почувствовал, что если
Бога нет, то и ничего нет,
есть лишь совершенное ничто и тьма.
Это
есть тема об отношении человека к
Богу, об ответе человека
Богу.
Для уяснения моей мысли очень важно понять, что для меня творчество человека не
есть требование человека и право его, а
есть требование
Бога от человека и обязанность человека.
Свобода человека
есть требование
Бога от человека, обязанность человека по отношению к
Богу.
Дерзновение творчества
было для меня выполнением воли
Бога, но воли не открытой, а сокрытой, оно менее всего направлено против
Бога.
Идея
Бога есть величайшая человеческая идея.
В глубине Божественной жизни
есть предвечная человечность,
есть драма отношений
Бога и Его другого, божественного и человеческого.
Пережитое мною откровение творчества, которое
есть откровение человека, а не
Бога, нашло себе выражение в книге «Смысл творчества.
Творчество
есть ответ человека на призыв
Бога.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не
было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме
есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не
была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама!
Бог знает что такое!