Неточные совпадения
Правда романтиков
в недовольстве конечностью и закованностью этого мира,
в устремленности к тому, что
лежит за
пределами рационального порядка.
За
пределами противоположения между Богом и несотворенной свободой, описывающего наш духовный опыт по сю сторону,
лежит трансцендентная божественная тайна,
в которой все противоречия снимаются, там неизъяснимый и невыразимый божественный свет.
Неточные совпадения
«А может быть, падучая была настоящая. Больной вдруг очнулся, услыхал крик, вышел» — ну и что же? Посмотрел да и сказал себе: дай пойду убью барина? А почему он узнал, что тут было, что тут происходило, ведь он до сих пор
лежал в беспамятстве? А впрочем, господа, есть
предел и фантазиям.
— Так без погребения и покинули. Поп-то к отвалу только приехал… Ну, добрые люди похоронят. А вот Степушки жаль… Помнишь, парень, который
в огневице
лежал. Не успел оклематься [Оклематься — поправиться. (Прим. Д.Н.Мамина-Сибиряка.)] к отвалу… Плачет, когда провожал. Что будешь делать: кому уж какой
предел на роду написан, тот и будет. От
пределу не уйдешь!.. Вон шестерых, сказывают, вытащили утопленников… Ох-хо-хо! Царствие им небесное! Не затем, поди, шли, чтобы головушку загубить…
Лишь при исследовании «научных» вопросов философии, т. е. того, что
лежит еще за
пределами самого философствования, может казаться, что философствование автономно и независимо от всякой внефилософской окачествованности;
в основе же всегда окажется метафизическая предпосылка, представляющая собой лишь выражение интуитивного мироощущения.
Что вы знаете или мните о природе вещей,
лежит далеко
в стороне от области религии: воспринимать
в нашу жизнь и вдохновляться
в этих воздействиях (вселенной) и
в том, что они пробуждают
в нас, всем единичным не обособленно, а
в связи с целым, всем ограниченным не
в его противоположности иному, а как символом бесконечного — вот что есть религия; а что хочет выйти за эти
пределы и, напр., глубже проникнуть
в природу и субстанцию вещей, есть уже не религия, а некоторым образом стремится быть наукой…
Мы приехали
в городок Борзну, на который теперь более тоже не
лежит главный путь к Киеву. Эта Борзна — до жалости ничтожный и маленький городок, при первом взгляде на который становится понятен крайний
предел того, до чего может быть мелка жизнь и глубока отчаянная скука. Не тоска — чувство тяжелое, но живое, сочное и неподвижное, имеющее свои фазы и переходы, — а сухая скука, раздражающая человека и побуждающая его делать то, чего бы он ни за что не хотел сделать.