Неточные совпадения
Как я
говорил уже, я принадлежу к военной семье со стороны отца и воспитывался в военном учебном заведении.
Чувство жизни, о котором я
говорю, я определяю
как чуждость мира, неприятие мировой данности, неслиянность, неукорененность в земле,
как любят
говорить, болезненное отвращение к обыденности.
Но философия моя была,
как теперь
говорят, экзистенциальна, она выражала борения моего духа, она была близка к жизни, жизни без кавычек.
Когда Пеги сказал ее, в 1900 году, он
говорил не
как воинствующий социолог, а
как Пеги-человек обо всей своей жизни.
Мне не раз приходится
говорить в этой книге, что во мне есть
как бы два человека, два лица, два элемента, которые могут производить впечатление полярно противоположных.
Как я
говорил уже, это есть прежде всего преодоление объективации.
Как я
говорил уже, широкие круги левой интеллигенции относились отрицательно и враждебно к «идеалистическому» движению, выдвигавшему на первый план проблемы духовной культуры, и по своему миросозерцанию держались за старый позитивизм.
Но,
как я
говорил уже, никогда не сливался вполне с этим движением моего времени, повторяю, многое мне было чуждо.
Вячеслав Иванов
говорил, что для дионисизма важно не «что», а «
как», важно переживание экстатического подъема, независимо от того, к
каким реальностям это относится.
Я мог
говорить о войне, о политике, об обыденной жизни так,
как будто бы я верил, подобно многим людям, в первичную, подлинную реальность всего этого.
Как я
говорил уже, в кадетском корпусе я однажды на экзамене получил при двенадцатибалльной системе 1 по Закону Божьему (по богослужению).
Он, между прочим,
говорил, что не следует рассчитывать ни на
какие интервенции и военные насилия для свержения большевизма, а исключительно на духовный переворот внутри русского народа.
Уже раньше,
как я
говорил, я написал «Философию свободы».
С одной стороны, я непосредственно предпочитал романтизм классицизму, и мне противна,
как я уже
говорил, реакция против романтизма на Западе в период между двумя войнами.
Манера писать у меня,
как я
говорил уже, афористическая, хотя эта естественно свойственная мне форма недостаточно выработанная и последовательная.
Он отлично
говорил по-русски,
как и на многих языках.
Я по крайней мере всегда
говорил о первичном, а не о вторичном, не об отраженном,
говорил как стоящий перед загадкой мира, перед самой жизнью;
говорил экзистенциально,
как субъект существования.
Говорили всегда о чем-то, но не обнаруживали себя
как это что-то.
Все
говорили как бы от своих профессий, от церквей, с которыми чувствовали себя слитыми.
Он
говорил как богослов, а не
как философ.
За это мне прощали «гностические»,
как любили
говорить, уклоны моей религиозной философии, мои недостаточно ортодоксальные мысли о свободе и творчестве человека.
Как спорщик не лишен был язвительности и иногда
говорил резкие вещи.
Русские самый общительный в мире народ,
как я уже
говорил.
Иногда хотелось
поговорить по душе о самом главном, и вдруг мной овладевал пафос дистанции, побеждала моя скрытность и я делался условен,
как француз.
Я, наверное, нередко идеализировал себя, объективируя свой образ для других, даже тогда, когда
как будто
говорил о себе плохое и унижал себя.
Он
говорит о себе некрасивые, дурные вещи, в этом за ним последовал Жид, но он все-таки считает себя по природе добрым, хорошим человеком,
как и вообще человека, и упоен собой.
Сейчас более, чем когда-либо, я чувствую себя человеком, выпавшим из-под власти общего, общеобязательного,
как любят
говорить Кирхегардт и Шестов.
Мне не только легче
говорить об этом, но,
как я
говорил уже, мне самое общение с миром животных легче, и тут легче может выразиться мой лиризм, всегда во мне сдавленный.
Я
говорил уже о значении для меня музыки, она
как бы компенсирует недостаток лиризма во мне самом.
Мне потом
говорили, что в верхнем слое национал-социалистов был кто-то, кто считал себя моим почитателем
как философа и не допускал моего ареста.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и,
как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват, волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери»,
как говорят французы, — волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом —
как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (бьет себя по лбу).
Как я — нет,
как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные.
Какой вздор
говорит!
Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось,
как она хотела», — и так, право, обрадовалась, что не могла
говорить.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)