Неточные совпадения
Эпиграфом своей книги «Смысл творчества» я взял из Ангелуса Силезиуса: «Ich weiss dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben, werd ich zu nicht, er muss von Noth den Geist aufgeben» [«Я знаю, что
без меня
Бог не может
прожить ни одного мгновения, превратись я в ничто, он, лишившись меня, испустит дух» (нем.).].
Пусть социальные реформаторы накормят и оденут человека, чтоб загорелось в нем последнее сознание его нищенской бедности и рабской беспомощности, невозможности дольше
жить без бога, ужаса окончательного небытия после момента сытости и устроенности».
Неточные совпадения
— Ну, что же я сделаю, если ты не понимаешь? — отозвалась она, тоже как будто немножко сердясь. — А мне думается, что все очень просто: господа интеллигенты почувствовали, что некоторые излюбленные традиции уже неудобны, тягостны и что нельзя
жить, отрицая государство, а государство нестойко
без церкви, а церковь невозможна
без бога, а разум и вера несоединимы. Ну, и получается иной раз, в поспешных хлопотах реставрации, маленькая, противоречивая чепуха.
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они —
живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы на Западе плохое — хватаем, а хорошего — не видим. Для народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью. Народ постигает религию глазом, через материальное. Поклонение
богу в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы видим, что пользы в этом мало, только секты расплодились.
—
Прожил век и
без грамоты, слава
Богу, не хуже других! — возразил Захар, глядя в сторону.
— Друг мой, это — вопрос, может быть, лишний. Положим, я и не очень веровал, но все же я не мог не тосковать по идее. Я не мог не представлять себе временами, как будет
жить человек
без Бога и возможно ли это когда-нибудь. Сердце мое решало всегда, что невозможно; но некоторый период, пожалуй, возможен… Для меня даже сомнений нет, что он настанет; но тут я представлял себе всегда другую картину…
Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество, слава
богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться
без паспортов и
без смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что
без труда
жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить.