Неточные совпадения
Огромное значение, которое приобрела у нас публицистическая литературная
критика во вторую половину XIX в., объясняется тем, что, по цензурным условиям, лишь в форме
критики литературных произведений можно было выражать
философские и политические идеи.
В своей «
Критике философских предубеждений против общинного землевладения» он, пользуясь терминологией гегелевской диалектики, пытался показать, что можно миновать средний капиталистический период развития, доведя его до крайнего минимума, почти до нуля.
Религиозная тема. Религиозный характер русской философии. Разница между богословием и религиозной философией.
Критика западного рационализма.
Философские идеи Киреевского и Хомякова. Идея соборности. Владимир Соловьев. Эротика. Интуиция всеединства. Бытие и сущее. Идея богочеловечества. Учение о Софии. «Смысл любви». Религиозная философия Достоевского и Л. Толстого. Русская религиозная мысль в духовных академиях. Архиепископ Иннокентий. Несмелов. Тареев.
«
Критика отвлеченных начал» и «
Философские начала цельного знания».].
Вся его
критика, часто несправедливая, была направлена главным образом против немецкой философии, которая делалась особенно популярной в кругах русской
философской молодежи.
Неточные совпадения
А. Волынский был одним из первых в защите в литературной
критике философского идеализма, он хотел, чтобы
критика была на высоте великой русской литературы, и прежде всего на высоте Достоевского и Л. Толстого, и резко нападал на традиционную русскую
критику, Добролюбова, Чернышевского, Писарева, которые все еще пользовались большим авторитетом в широких кругах интеллигенции.
И радикальна сейчас не гносеологическая
критика философии, ее задач и ее компетенции, а
критика религиозная, воистину предшествующая всякому
философскому познанию и воистину главенствующая над ним.
Такой взгляд на Христа и его учение вытекает из моей книги. Но, к удивлению моему, из числа в большом количестве появившихся на мою книгу
критик, не было ни одной, ни русской, ни иностранной, которая трактовала бы предмет с той самой стороны, с которой он изложен в книге, т. е. которая посмотрела бы на учение Христа как на
философское, нравственное и социальное (говоря опять языком научных людей) учение. Ни в одной
критике этого не было.
Я не буду говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими
критики; не буду говорить и о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного
философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец, для вполне развитого мышления есть только истинное, а прекрасного нет; не буду опровергать этого фактом, что на самом деле развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетического чувства: все это уже было высказано много раз.
Ограничиваясь этим указанием на
философскую несостоятельность воззрения, из которого произошло подведение всех человеческих стремлений под абсолют, станем для нашей
критики на другую точку зрения, более близкую к чисто эстетическим понятиям, и скажем, что вообще деятельность человека не стремится к абсолютному и ничего не знает о нем, имея в виду различные, чисто человеческие, цели.