Неточные совпадения
Русская творческая мысль начала раскрываться в атмосфере германского идеализма и
романтизма.
Очень скоро образовалось в
русском западничестве два течения, более умеренное и либеральное, интересовавшееся, главным образом, вопросами философии и искусства, восприявшее влияние немецкого идеализма и
романтизма, и более революционное и социальное, восприявшее влияние французских социалистических течений.
В этих словах намечается уже религиозная драма, пережитая Гоголем. Лермонтов не был ренессансным человеком, как был Пушкин и, может быть, один лишь Пушкин, да и то не вполне.
Русская литература пережила влияние
романтизма, который есть явление западноевропейское. Но по-настоящему у нас не было ни
романтизма, ни классицизма. У нас происходил все более и более поворот к религиозному реализму.
Русский ренессанс вернее сравнить с германским
романтизмом начала XIX в., которому тоже предшествовала эпоха просвещения.
Неточные совпадения
Категории классицизма и
романтизма особенно не применимы к
русской литературе.
Вопросы, занимающие нас теперь, тогда еще не поднимались, и во множестве голов свободно и властно господствовал
романтизм, господствовал, не предчувствуя приближения новых направлений, которые заявят свои права на
русского человека и которые
русский человек, известного развития, примет, как он принимает все, то есть не совсем искренно, но горячо, с аффектациею и с пересолом.
„Жизнь — болезнь духа! — говорит Новалис [Новалис (наст. имя Фридрих фон Харденберг, 1772–1801) — немецкий поэт, один из создателей школы"иенского
романтизма", автор"Гимнов к ночи"с их культом смерти.]. — Да будет сновидение жизнью!“ Другой писатель, Тик [Тик Людвиг (1773–1853) — немецкий писатель-романтик.], вторит ему: „Сновидения являются, быть может, нашей высшей философией“. Эти мысли тоже неоднократно повторены
русской литературой последних годов.
Вся
русская литература XIX века находится вне классицизма и
романтизма, она реалистична в глубинном смысле слова, и она свидетельствует о борении духа субъекта-человека, о трагедии творчества, исходящего в объективацию, она ищет высшей творческой жизни.
Великая
русская литература стоит по ту сторону европейского классицизма и
романтизма.