Неточные совпадения
Многие декабристы были люди умеренные и даже монархисты, хотя и противники
монархии самодержавной.
Невозможность политической активности вела к исповеданию самых крайних социальных учений при самодержавной
монархии и крепостном праве.
Славянофилы были монархистами и даже сторонниками самодержавной
монархии.
Но форму
монархии, противоположную западному абсолютизму, и Хомяков, и все славянофилы считали необходимым началом русского своеобразия и русского призвания.
В стране самодержавной
монархии утверждался анархический идеал, в стране крепостного права утверждали социалистический идеал.
Петрашевский верил, что социализм по Фурье может быть осуществлен в России еще при самодержавной
монархии.
Одно время он даже верит в полезную роль царя и готов поддерживать
монархию, если она будет защищать народ.
В народе были еще сильны старые верования в религиозную освященность самодержавной
монархии, он был более враждебен помещикам и чиновникам, чем царю.
В действительности ненавистный ему «либерально-эгалитарный прогресс» более соответствует христианской морали, чем могущество государства, аристократия и
монархия, не останавливающиеся перед жестокостями, которые защищал К. Леонтьев.
Официально, государственное православие все время религиозно обосновывает и укрепляет самодержавную
монархию и государственную мощь.
И вместе с тем славянофилы были сторонниками самодержавной
монархии.
У него, как и вообще у славянофилов, совсем не было религиозного обоснования самодержавной
монархии, не было мистики самодержавия.
Славянофильское обоснование
монархии очень своеобразно.
Самодержавная
монархия, основанная на народном избрании и народном доверии, есть минимум государства, минимум власти, так, по крайней мере, должно быть.
Своей анархической идеологией
монархии, которая была лишь утопией, славянофилы прикрывали свое свободолюбие и свои симпатии к идеалу безвластия.
Уже в конце века и в начале нового века странный мыслитель Н. Федоров, русский из русских, тоже будет обосновывать своеобразный анархизм, враждебный государству, соединенный, как у славянофилов, с патриархальной
монархией, которая не есть государство, и раскроет самую грандиозную и самую радикальную утопию, какую знает история человеческой мысли.
Но он, как и славянофилы, еще держался за
монархию, совсем, впрочем, непохожую на абсолютизм и империализм.
У него есть идеализация патриархального строя, патриархальной
монархии, вражда к западной культуре.
Для старой народнической интеллигенции революция была религией, отношение к революции было тоталитарным, вся умственная и культурная жизнь была подчинена освобождению народа, свержению самодержавной
монархии.
В народе ослабели и подверглись разложению те религиозные верования, которые поддерживали самодержавную
монархию.
Неточные совпадения
Чичиков начал как-то очень отдаленно, коснулся вообще всего русского государства и отозвался с большою похвалою об его пространстве, сказал, что даже самая древняя римская
монархия не была так велика, и иностранцы справедливо удивляются…
— «Теперь тебе должно быть ясно, насколько Мария Антуанетта способствовала гибели
монархии…»
Также ложной была старая мистика сакральной
монархии, а также более новая, но уже постаревшая мистика демократии якобинско-руссоистского типа.
Когда падают старые авторитеты, когда не верят больше в суверенитет
монархий или демократий, то создается авторитет и суверенность коллектива, но это всегда означает внутреннюю неосвобожденность человека и некоммюнотарность людей.
В жизни государств и обществ таковы: миф
монархии — о суверенитете власти монарха, миф о демократии — о суверенитете власти народа (volonté génerale), миф коммунизма — о суверенитете власти пролетариата.