Неточные совпадения
«Очерк
развития русской
философии».].
Проблема
философии истории. Россия и Европа. Славянофилы и западники. Вопрос о судьбе России. Сороковые годы. Чаадаев. Печерин. Славянофилы. Киреевский. Аксаков. Хомяков. Письмо Фр. Баадера. Западники. Идеалисты сороковых годов. Грановский. Белинский. Герцен. Дальнейшее
развитие славянофильства. Данилевский. Леонтьев. Достоевский.
Историк умственного
развития России Щапов, близкий идеям Писарева, считал идеалистическую
философию и эстетику аристократическими и признавал демократическими естественные науки [А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного
развития русского народа».].
Условия для
развития у нас
философии были очень неблагоприятны,
философия подвергалась гонению и со стороны власти, и со стороны общества, справа и слева.
Киреевский писал в своей программной философской статье: «Как необходима
философия: все
развитие нашего ума требует ее.
Пределом внутреннего
развития философии Канта остается Гегель, а не Коген или Риккерт, в этом исторический смысл кантианства, классического кантианства, а не эпигонства.
Из нашего понимания религиозной философии, как вольного художества на религиозные мотивы, следует, что не может и не должно быть одного канонически обязательного типа религиозной философии или «богословия»: догматы неизменны, но их философская апперцепция [Апперцепция — здесь: восприятие.] изменяется вместе с
развитием философии.
В наивном, дофилософском сознании есть здоровый реализм, здоровое чувство бытия, которое рассекалось и умерщвлялось рационалистическим
развитием философии, процессом дифференцирования.
Неточные совпадения
Он слушал и химию, и
философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только прочесть введение да
развитие общин каких-то немецких городов; но все это оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
К его вескому слову прислушиваются политики всех партий, просветители, озабоченные культурным
развитием низших слоев народа, литераторы, запутавшиеся в противоречиях критиков, критики, поверхностно знакомые с
философией и плохо знакомые с действительной жизнью.
Он неохотно и ‹не› очень много затратил времени на этот труд, но затраченного оказалось вполне достаточно для того, чтоб решительно не согласиться с
философией истории, по-новому изображающей процесс
развития мировой культуры.
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот святой ребенок превратился бы в жалкое создание, а „честный и гордый“ человек в величайшего негодяя! Гордый дух уступил бы всемогущей плоти; кровь и нервы посмеялись бы над
философией, нравственностью,
развитием! Однако дух устоял, кровь и нервы не одолели: честь, честность спасены…»
— То есть, если хочешь, я одной с тобой
философии, вот это будет справедливо. Je pense donc je suis, [Я мыслю, следовательно, я существую (фр.).] это я знаю наверно, остальное же все, что кругом меня, все эти миры, Бог и даже сам сатана — все это для меня не доказано, существует ли оно само по себе или есть только одна моя эманация, последовательное
развитие моего я, существующего довременно и единолично… словом, я быстро прерываю, потому что ты, кажется, сейчас драться вскочишь.