Философия на «отлично»

Олег Александрович Зеленский

Книга предназначена для студентов нефилософских специальностей, а также для тех, кто хочет познакомиться с историей и главными теоретическими положениями философской мысли.

Глава 1. Античная философия

Античная философия — достаточно продолжительный период развития философии, охватывающий временной промежуток от VII в. до н.э. до V — VI в. н. э. Обычно выделяют четыре этапа античной философии:

1) ранний (досократический) (VII — V вв. до н.э.), когда главные вопросы философии были связаны с изучением природы (натурфилософией);

2) классический (V — IV вв. до н.э.), когда центр философских проблем смещается к изучению человека и общественного устройства — этот этап совпал с периодом расцвета и постепенного упадка древнегреческой демократии;

3) эллинистический (IV — I вв. до н.э.), который можно назвать своеобразным ответом на кризис древнегреческих ценностей, когда с ростом социальной незащищенности философский интерес обратился от идей преобразования общества к внутреннему самосовершенствованию личности;

4) римский (I в. до н. э. V — VI вв. н.э.) — этап после завоевания Древней Греции Римом, философия в это время развивается под сильным влиянием древнегреческих, прежде всего, эллинистических, идей. Учитывая некоторую несамостоятельность древнеримской философии по отношению к древнегреческой, мы не будем останавливаться на четвертом этапе античной философии и рассмотрим подробно только первые три.

1. Философия досократиков

Прочитав этот параграф, вы узнаете:

1) какие варианты первоначал предлагали досократики и как они обосновывали свой выбор;

2) основные положения учения пифагорейцев о гармонии и числе;

3) суть пифагорейского представления о теле, как темнице души;

4) различие между «путем истины» и «путем мнения», согласно Пармениду, и как он понимал свое высказывание «Бытие есть, а небытия нет».

Главной темой ранней греческой философии (или философии досократиков, предшественников Сократа, который, в противоположность им, поставил во главе угла не натурфилософию, а этику) было изучение природы, поэтому первых философов так и называли — physikoi (т.е. люди, изучающие природу). В это время еще отсутствовала опытная наука, и естествознание было почти целиком умозрительно, поэтому философам в ответе на вопросы «Что находится в центре мира?», «Откуда возникают планеты?», «Как появляются звезды?» и подобные им приходилось лишь строить гипотезы. Многие из этих гипотез были наивны и не выдержали испытания временем. Например, никто не будет сейчас объяснять происхождение землетрясений подобно Фалесу, который полагал, что земля покоится на воде, никто не согласится и с Ксенофаном, что Солнце рождается каждый день новое из облаков. Однако нам не нужно слишком строго относиться к таким утверждениям, поскольку у ранних греческих философов не было ничего, что бы позволило подтвердить или опровергнуть большинство из высказываемых ими гипотез. Тем не менее, досократикам приписывалось немало научных открытий: Фалес смог предсказать солнечное затмение 585 г. до н.э., Анаксимандр изобрел солнечные часы — гномон, Анаксимен смог описать некоторые метеорологические явления (град, снег), Эмпедокл оказал влияние на развитие античной медицины и т. п. Некоторые из гипотез досократиков имели значительный научный потенциал, прежде всего, представление Демокрита о существовании атомов как мельчайших частиц материи. Хотя в современной науке атомы уже не считаются неделимыми, идея того, что материя не делится до бесконечности и что можно выделить мельчайшие частицы (которыми сейчас считаются кварки), дожила до наших дней.

Главной задачей ранних философов было сведение разнообразия природных явлений к ограниченным по количеству первоначалам. Вначале философы попытались найти какое-то одно общее начало всех вещей. Фалес (около 640 г. до н.э. — около 547 г. до н.э.) выделил в качестве такого начала воду (нам точно неизвестно, как Фалес обосновал свое утверждение, но вполне вероятно, что он считал замерзание (затвердевание) воды и ее испарение исходными процессами, на основе которых затем возникают все вещи). Анаксимандр (около 610 г. до н.э. — около 540 г. до н.э.), посчитав, что ни один из четырех элементов (огонь, воздух, вода, земля) не может называться началом (Анаксимандр это аргументировал тем, что если началом объявить один из них, то будет нарушен баланс между ними, и главный элемент уничтожит все остальные), впервые вводит отвлеченное начало — апейрон (или беспредельное), первичную смесь элементов, где они существовали необособленно и неотделимо друг от друга, и из которой они затем выделились. Анаксимен (ум. около 528 г. до н.э.), наблюдая процессы разрежения и сгущения воздуха, объявил его главным началом. Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена обычно относят к милетской школе древнегреческой философии (по названию древнего города Милета в Малой Азии). Поиск единого первоначала продолжили и другие философы. То, что космос по своей природе является огнем, выразил Гераклит (около 540 г. до н.э. — около 480 г. до н.э.) в словах: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий». Огонь выполняет в учении Гераклита важную функцию мирового правосудия, периодически сжигая приходящий в упадок космос.

Гераклит также считается основателем диалектики, поскольку рассмотрение движения, изменения и развития было одной из важнейших тем его философии. С одной стороны, все находится в постоянном изменении (эта идея выражена в известном изречении Гераклита, согласно которому нельзя войти в одну и ту же реку дважды), но это такое изменение, которое содержит в себе элемент стабильности. Закон космической стабильности (Логос) заключен в единстве противоположностей. Как говорит Гераклит, «ибо эти противоположности, переменившись, суть те, а те, вновь переменившись, суть эти». Такие противоположности, как холодное и горячее, день и ночь, едины, поскольку, во-первых, не существуют друг без друга, а во-вторых, постоянно переходят одна в другую. Гераклит гордо насмехается над людьми, поскольку те предпочитают одну противоположность другой, в то время как они равны и едины.

Но вскоре, перебрав практически все варианты единого первоначала, философы перешли к гипотезе об их множественности. Так, Эмпедокл (около 490 г. до н.э.-около 430 г. до н.э.) вводит уже шесть начал: четыре уже известных нам стихии и две космических силы — Любовь и Вражду — первая соединяет стихии в одно, а вторая, наоборот, разъединяет. Анаксагор (около 500 г. до н.э.-428 г. до н.э.) выдвинул идею бесконечного количества начал. Это положение он совмещал с утверждением о том, что все содержится во всем. Попробуйте представить себе, что каждая частичка материи включает в себя все остальное, при этом она делится до бесконечности, и в более мелких частичках также есть все, что только существует в мире. Это настолько непредставимо, что возникает вопрос, зачем Анаксагору понадобилось защищать подобную позицию. Анаксагору приписывается довольно любопытное объяснение: как съедаемая нами пища может становиться нашей частью, кровью, костьми, если этого заранее не содержалось в ней? Конечно, античные философы имели очень небольшое представление о биохимии жизни, но надо учитывать еще один момент — они не терпели резких превращений одного в другое. Они уподобляли это возникновению из ничего, а согласно одному из ключевых античных принципов, ничто не может возникнуть из ничего.

Несмотря на интерес к природе, не все ранние греческие философы согласились бы с материалистической позицией, т.е. позицией о том, что материя является первичной по отношению к духовной реальности. Для некоторых материя слишком пассивна для того, чтобы выполнять такую роль — нужно какое-то активное начало, которое, например, у Анаксагора выполняет Ум, приводящий в движение все материальное. Наиболее последовательную материалистическую позицию среди всех греческих философов выдвинул Демокрит, защищавший атомистическое учение, согласно которому существуют только атомы и пустота. Все существующее состоит из атомов, даже души состоят из атомов особой шарообразной формы, а пустота, которую саму по себе нельзя назвать чем-то конкретным, нужна для того, чтобы атомы могли двигаться в пространстве. Пустота оказывается временно незаполненным промежутком, промежутком, где нет атомов. Эта атомистическая позиция Демокрита не опиралась на какие-либо эксперименты, а имела умозрительный характер. Демокриту не нравился анаксагоровский вариант делимости вещей до бесконечности, поэтому он хотел показать, что существуют неделимые частицы, и назвал он их атомами («атом» буквально и переводится как «неделимый», и хотя атомы современной науки считаются делимыми, название не стали менять). Демокрит объяснял их неделимость тем, что они являются непроницаемыми и не содержат в себе пустоты.

Особую точку зрения на проблему первоначала выдвинули пифагорейцы. Они обратили внимание, прежде всего, не на вещество, а на форму. Наш мир состоит из многочисленных противоположностей, но они не уничтожили друг друга, а находятся в гармонии. Этот порядок не создается одномоментно, а постоянно поддерживается. Гармония называется пифагорейцами «единомыслием разномыслящих», ведь «вещи подобные и единородные нисколько не нуждаются в гармонии, а неподобные, неединородные и не одного порядка необходимо должны быть сопряжены гармонией, с тем, чтобы удерживаться вместе в космическом порядке»¹⁵. Благодаря чему же устанавливается подобная гармония? Благодаря числу, причем числовые отношения не отделялись от самих вещей. Пифагорейцы могли сказать, что любая вещь — это число, ведь чтобы быть той или иной вещью, она должна быть упорядочена и гармонично устроена, а это без числа невозможно. Пифагорейцы среди чисел особенно выделяли единицу — монаду (символ единства), четверку — тетрактиду (символ справедливости) и десятку — декаду (выражение числовой завершенности — первый числовой ряд завершает число 10, а 11 — это единица, только на новом уровне). Число десять имеет особое значение в пифагорейских представлениях о космосе. Согласно пифагорейцам, в центре мира находился огонь — «домашний очаг» Вселенной. Вокруг этого огня пифагорейцы выделяли десять сфер небесных тел: Солнца, Луны, Земли, известных в то время планет (Меркурия¹⁶, Венеры¹⁷, Марса¹⁸, Юпитера¹⁹, Сатурна²⁰ — Земля не считалась в то время планетой), также выделялась «сфера неподвижных звезд» и… поскольку получалось только девять сфер, пифагорейцы решили «придумать» еще один космический объект — Антиземлю. И даже нашли, как «объяснить», почему Антиземля не видна с Земли — т.к. она движется с противоположной стороны Земли²¹.

В пифагорейском учении была и другая, религиозная, сторона, которая заключалась в представлениях о переселении душ и о том, что благодаря правильному поведению и соблюдению правильной диеты можно вырваться из круга перерождений. Тело воспринималось пифагорейцами в качестве неприятного временного жилища, «темницы», для души. Эта идея затем стала одной из ключевых в учении Платона. Наши знания о диетических нормах пифагорейцев фрагментарны. В большинстве свидетельств указывается, что Пифагор был полным вегетарианцем, в то время как некоторые античные авторы считали, что он все-таки разрешал есть мясо некоторых животных.

Решая проблему первоначала, греческие мыслители столкнулись с вопросом об отношении единого и многого. Этот вопрос можно рассматривать с разных сторон. Ранние философы подходили к нему натурфилософски, интерпретируя его на основе ограниченных физических знаний того времени как отношение многообразия вещей к первоначалам. Но в какой-то момент стало ясно, что он может быть рассмотрен чисто логически, отвлекаясь от имеющегося у нас опытного знания. Это стало специальной темой обсуждения элейской школы (по названию древнего города в Италии — Элеи), основанной Ксенофаном (около 570 г. до н.э. — после 478 г. до н.э.). Один из ее ведущих представителей, Парменид (около 540 г. до н.э. — около 480 г. до н.э.), говоря об отношении единого и многого, выделил два главных пути: «путь истины», т.е. точку зрения нашего разума, и «путь мнения», опирающийся на наш чувственный опыт. Чувственный опыт убеждает нас в существовании многообразия изменчивых вещей, однако Парменид считал для себя более убедительными доводы разума, утверждающего, что бытие — это то, что не возникает, не уничтожается и является полностью завершенным. Определяя бытие таким образом, он опирался исключительно на логические рассуждения. Может ли бытие включать в себя небытие? Это логически недопустимо, иначе бытие бы противоречило самому себе! Можно ли сказать, что небытие есть? С точки зрения Парменида, это та же самая логическая ошибка, смешивающая небытие и бытие («есть» предполагает уже определенное бытие). Таким образом, бытие есть, а небытия нет. Но если понимать возникновение как переход от небытия к бытию, то можно ли сказать что бытие возникает? Нет, ведь небытия нет. Соответственно, бытие не возникает и, если следовать той же логике, не уничтожается. Но, не возникая и не уничтожаясь, оно пребывает полностью завершенным. Логика Парменида едва ли не вызовет улыбку у современного читателя, но гораздо труднее объяснить, в чем же кроется ошибка в его рассуждениях. Предпосылкой рассуждений Парменида было рассмотрение категорий бытия и небытия как взаимно исключающих друг друга, но подобный подход может быть оспорен. Об одном и том же предмете можно говорить, каков он есть и каковым он не является, т.е. указывая как на его бытие, так и небытие. Например, книжный шкаф есть предмет мебели, но при этом не есть живой организм. Кроме того, даже давая определение (т.е. характеризуя бытие объекта), мы не можем избежать категории небытия. Определяя, чем является треугольник, мы должны одновременно уметь отличать его от других геометрических фигур. Таким образом, в разговор о бытии неизбежно вмешивается небытие, и от него нельзя «отмахнуться» подобно тому, как это сделал Парменид.

Мир «истины» Парменида лишен любого движения и изменения. Проблематичность этих двух последних понятий попытался продемонстрировать ученик Парменида Зенон Элейский (около 490 г. до н.э. — около 430 г. до н.э.). Нет, он не отрицал опыта движения, сформированного у нас благодаря нашим органам чувств — это вовсе не является аргументом, когда ставится задача в духе абстрактной логики Парменида проверить логическую обоснованность понятия движения. Абстрактный характер рассуждений Зенона и недостаточно высокий уровень развития логики как науки в то время во многом объясняют происхождение выдвинутых Зеноном парадоксов в отношении движения (апорий) — подробно мы поговорим о них в разделе «Философская онтология» (гл. 8).

2.Философия классической Греции

А. Философия софистов

Прочитав этот параграф, вы узнаете:

1) кто такие софисты и почему они стали настолько известны в классической Греции;

2) каковы главные философские идеи Протагора и Горгия;

3) что такое релятивизм и нигилизм;

4) смысл учения софистов об отличии природного и общественного законов.

Когда речь идет о становлении древнегреческой философии, не стоит забывать, что развитие философии в то время проходило на фоне зачаточного состояния конкретных наук. Несмотря на это, философы внесли свой вклад в формирование естествознания, математики, логики. Благодаря философскому направлению софистов были заложены основы и гуманитарного познания, изучения человека. В ранней Греции под софистами сначала понимали мудрецов, но в период становления демократии термин «софисты» стал обозначать «лиц, занимавшихся словесными состязаниями» (определение Аристида) и «продающих за деньги свою мудрость каждому желающему» (определение Ксенофонта), т.е. учителей, берущих плату за занятия. Неудивительно, что в то время, когда любой свободный гражданин мужского пола, достигший 20 лет, мог участвовать в народном собрании, спрос на учителей риторики был достаточно высок. Однако образ жизни софистов, в частности, их стремление скорее победить в споре, чем найти истину, не вызывал большой любви у окружающих, и, в целом, отношение к софистам в античности было негативным. Аристотель упрекал софистов в том, что они «наживали деньги от кажущейся, не подлинной мудрости». Ксенофонт вообще писал, что «софисты говорят с целью ввести в заблуждение, они пишут для своей выгоды и никому не приносят никакой пользы». Однако нельзя не отметить, что именно учения софистов послужило толчком для постановки Сократом, Платоном и Аристотелем многих ключевых проблем философии.

Обычно выделяют старших и младших софистов. Во-первых, это различие связано со временем их жизни: если деятельность первых приходилась в основном на вторую половину V в. до н.э., то у вторых — уже на IV в. до н. э. Во-вторых, если старшие софисты отличались универсальностью интересов, то младшие сосредоточились в основном на обучении риторике. Наши знания о младших софистах еще более фрагментарны, чем знания о старших.

Каковы главные идеи софистов? Рассмотрим их на примере двух ведущих представителей старших софистов — Протагора (около 480 г. до н.э. — около 410 г. до н.э.) и Горгия (около 483 г. до н.э. — 375 г. до н.э.). Наиболее известное положение философии Протагора, принцип человека как меры всех вещей, полностью звучит так: «Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют»²². Но что понимает Протагор в данном случае под «человеком» — конкретного индивида или человека в собирательном смысле слова (как человечество)? Мы не можем точно ответить на этот вопрос, ведь до нас дошла только сама фраза, а контекст утверждения нам неизвестен. Если Протагор подразумевал весь человеческий род в целом, то он хотел сказать, что люди не берут определяющих принципов своего познания и своей жизни где-то извне, они сами их формируют. В таком случае его можно рассматривать как гуманиста. Но интерпретации Платона и Аристотеля склоняют нас ко второму варианту — в таком случае Протагор выступал как релятивист, т.е. сторонник утверждения о том, что истина относительна. Если это так, то Протагор хотел сказать, что не существует истины самой по себе, существует только истина для меня, для тебя. Например, кому-то в помещении жарко, а другой заболел, и поэтому ему холодно. Кто прав? Протагор считает, что оба — ведь для одного истинно, что ему жарко, а для другого — что ему холодно. Возможно, кто-то скажет, что больной человек не может выступать здесь в роли эксперта, т.к. он не способен объективно воспринимать ситуацию. В конце концов, мы можем измерить температуру и выяснить, насколько жарко в помещении. Все это верно, но как насчет того, чтобы убедить человека, в том, что ему жарко, если он совершенно уверен в противоположном? Однако релятивистской позиции Протагора можно найти возражение, весьма нежелательное для него самого. Если мы примем, что для каждого истина своя и неоспоримая, то где тогда разница между мудростью софиста и мнением невежды? Есть ли вообще смысл обучаться за плату у Протагора? В диалоге «Теэтет» Платона предлагается такой вариант ответа Протагора на возражение: все мнения одинаково истинны, однако одни более полезны, чем другие, а мудрец — тот, кто может направить людей от менее полезных мнений к более полезным. Но и это не помогает, поскольку в таком случае любое мнение о том, кто является мудрым, будет истинным.

Сегодня в релятивизме как в философской точке зрения выделяют два главных направления — релятивизм мнений и релятивизм стандартов. Релятивизм мнений подчеркивает, что в ряде случаев нельзя прийти к общезначимой точке зрения и можно выдвигать различные хорошо доказанные позиции (релятивизм мнений хорошо иллюстрирует поговорка: «О вкусах не спорят»). Действительно, едва ли можно найти объективную истину, если речь идет о предпочтениях в питании, в областях искусства или спорта. Однако релятивизм стандартов основан на более жесткой идее отсутствия объективных критериев оценки и стандартов в ряде сфер. Релятивизм стандартов заслуженно подвергается критике: например, несмотря на значительные отличия предпочтений людей в области питания, могут и должны существовать определенные стандарты питания. Главное отличие релятивизма мнений от релятивизма стандартов в том, что релятивизм мнений допускает существование стандартов, а в релятивизме стандартов стандарты принципиально отсутствуют.

Горгий, проживший 108 лет, до сих пор остается едва ли не самым величайшим долгожителем среди крупных философов. Его слава как оратора превосходила все пределы: он прекрасно мог говорить без подготовки, пользуясь всеми известными на тот момент ораторскими приемами и изобретая много новых. В диалоге Платона «Горгий» Горгий говорит: «Много раз случилось мне с братом и другими врачами навещать какого-нибудь больного, который либо не хотел пить лекарства, либо не позволял врачу делать операцию или прижигание. В то время, как врач не мог убедить (больного), мне это удавалось при помощи не другого (какого-либо) искусства, а (именно) риторики». Даже философия для Горгия имела более подчиненную роль, чем риторика. Желая поразить своими парадоксальными аргументами, Горгий написал небольшой трактат «О несуществующем». Здесь он пытался доказать, что ничего не существует, а если даже существует, то не может быть познано, а если даже и может быть познано, то знание о нем не может быть передано кому-то другому. Сами по себе эти аргументы не имеют никакой ценности — сегодня они способны вызвать смех даже у читателя, не слишком хорошо знакомого с логикой. Зачем тогда Горгию потребовалось писать такое сочинение, выражающее подобные нигилистские взгляды²³? Точки зрения различных авторов расходятся²⁴: кто-то видит в сочинении Горгия противопоставление умозрительной философии досократиков, кто-то — желание показать, что в нашей жизни нет какого-то абсолютного стандарта, кто-то — в первую очередь, риторическое мастерство.

Одним из важнейших открытий софистов было различие между законом природы («фюсис») и общественным законом («номос»). Общественные законы не имеют естественной необходимости, но устанавливаются в результате соглашения людей. Сравните этот взгляд с представлениями более ранней эпохи, когда Гераклит говорил, что «все человеческие законы зависят от одного, божественного»²⁵. Отделение общественного закона от закона природы повлекло за собой значительные мировоззренческие изменения. Если прежде наиболее популярными были представления о «золотом веке» (учение о первоначальном счастливом существовании человечества, после которого шла постепенная деградация к нынешнему состоянию, которая понималась как утрата стандарта божественного закона), то теперь они все больше вытеснялись теориями о развитии человека из животного состояния и формировании законов в ходе исторической эволюции человека.

Б. Философия Сократа, Платона и Аристотеля

Прочитав этот параграф, вы узнаете:

1) что такое «сократический поворот» в философии и в чем суть философского метода Сократа (сократической беседы);

2) основные философские идеи сократических школ;

3) главные черты объективного идеализма Платона;

4) связь учения Платона об идеях с его представлениями о душе, космосе и государстве;

5) взгляды Платона на идеальное государство и неправильные типы правления;

6) главные положения метафизики Аристотеля (учение о видах сущего и первых причинах);

7) основные идеи аристотелевской этики и политики.

С именем Сократа (469 г. до н.э. — 399 г. до н.э.) связано изменение ключевого вопроса философии от познания природы к познанию человека («сократический поворот» в философии). Призыв «Познай самого себя!» стал главным девизом его философии. Его мать была акушеркой, и он сравнивал свое искусство с акушерским, только называл его «родами души», родами, в результате которых мы узнаем истину. Эти «роды» обычно происходили таким образом: Сократ встречал кого-то из знакомых, начинался оживленный разговор, и в итоге они подходили к вопросу, требующему определения нравственных добродетелей, например, что есть мужество, любовь, рассудительность. Собеседник, как правило, сразу же давал свое определение, но Сократ путем наводящих вопросов демонстрировал слабость его позиции. В итоге оказывалось, что человек поспешно принимал какое-то свое мнение за истину, а при внимательном исследовании это мнение не способно пройти проверку. Далеко не всегда сократическая беседа приводила к окончательному результату, но, по крайней мере, она устраняла некоторые ложные предположения.

У Сократа было множество учеников. Далеко не все из них пошли по его пути, и многие основали свои собственные школы. Эти школы называют сократическими, и наиболее известными среди них были три: школы школа мегариков (основатель — Евклид Мегарский), школа киренаиков (основатель — Аристипп Киренский) и школа киников (основатель — Антисфен).

Представители школы мегариков занимались в основном логикой и предложили ряд известных софизмов — внешне кажущихся правильными умозаключений, но содержащих в себе логическую ошибку. Один из таких софизмов — «Рогатый» («Что ты не терял, то ты имеешь. Рога ты не терял. Значит, у тебя есть рога»). Сегодня софизмы можно использовать для того, чтобы в шутливой форме изучать основные логические ошибки. Мегарики также открыли несколько логических парадоксов — безошибочных с точки зрения классической логики рассуждений, приводящие, однако, к странным заключениям. Таков парадокс лжеца: высказывание «Я лгу» не может оказаться ни истинным, ни ложным. Если я действительно лгу, то тогда данное высказывание истинно. Но когда я говорю правду, я не лгу. Если же я не лгу, то тогда данное высказывание ложно. Но когда то, что я говорю, ложно, то это означает, что я лгу. Парадокс «Куча» задает вопрос: в какой момент при добавлении по зернышку появится куча? Сколько нужно зерен для формирования кучи? Почему в какой-то момент добавление одного маленького зернышка превращает целое, которое до этого не было кучей, в кучу? До сих пор определение кучи с точки зрения количества не увенчалось успехом.

Представители киренаиков были сторонниками гедонизма — учения о том, что смыслом жизни является получение удовольствий, а счастье складывается из множества отдельных удовольствий. Более поздние киренаики (последователи Гегесия), признав, что получение удовольствий в полном объеме невозможно, пришли к пессимизму и даже разрешали самоубийство.

Киники призывали к естественности жизни, критикуя существующие условности и стремление людей к обретению бесполезных вещей. Идеал киников — жить «подобно собаке» (собака ведет простой образ жизни, она верная и храбрая, способная защитить себя), в связи с чем к именам последователей киников добавляли кличку «собака». Наиболее известным представителем киников был Диоген Синопский. С его именем связано множество дошедших до нас удивительных историй. Днем он любил ходить с фонарем, приговаривая: «Ищу человека!», что подразумевало, что настоящих людей мало. Также Диогену приписывают то, что он жил в бочке, однако это была не бочка, а большой глиняный сосуд для хранения зерна, вина и масла — пифос. Ведя такой образ жизни, Диоген хотел показать, что для счастья не нужно особых удобств, достаточно только самого необходимого.

Но самым известным учеником Сократа был Платон. Платон (427 г. до н.э.-347 г. до н.э.) заметил, что сократовский поиск определений может распространяться далеко не только на нравственные добродетели, но на значительно более широкий круг объектов. В таких четких и ясных определениях нуждаются также математические объекты. Кроме того, природу той или иной вещи нельзя понять, не зная, что она из себя представляет. Но для того, чтобы что-либо определить, нужен образец, подобно тому, как человеку, который хочет что-то построить, нужен соответствующий чертеж. Попробуем проиллюстрировать мысль Платона на примере. У нас есть стол, но он ветхий, ножки еле держатся, а сам стол вот-вот готов развалиться. Может ли этот стол быть образцом для определения того, что есть стол? Вряд ли, нужно поискать что-то другое. Но в мире существует много разных видов столов: они отличаются по размеру, по форме, по цвету и по другим характеристикам. Можно ли выделить маленький круглый стол как образец для остальных столов? Нет, никакой отдельно взятый стол не может образцом для всех других. Если следовать логике Платона, поскольку мы не можем найти образцов среди того, что мы воспринимаем органами чувств, мы должны обратиться к мысли и спросить, что есть на самом деле стол. Но здесь Платон делает очень важное различие между мнением и знанием. У нас может быть какое-то свое собственное представление о том, что есть стол, но это представление вполне может не совпадать с тем, что есть стол на самом деле. Допустим, мы дети, и мы не видели ничего, кроме столов с четырьмя ножками, и нам будет казаться, что все столы будут такими. Но это только наше мнение, к истине не имеющее никакого отношения. Для Платона знание о вещи не является только моей мыслью о нем, оно имеет объективный, независимый от нас характер. Пример, предложенный нами, хорошо иллюстрирует познавательный процесс по Платону, который начинается с чувственной видимости, затем движется от наших мнений о предмете к объективной идее вещи.

Чтобы получить знание о вещи, нам нужно помыслить идею вещи, идею, которая уже существует независимо от нас. Например, идея прекрасного существует независимо от нас и от всех предметов и людей, которых мы считаем красивыми. При этом идея является образцом для всех остальных вещей своего рода. Это главное отношение между идеями и соответствующими им вещами — отношение образца и копии. Мы ничего не могли бы назвать красивым, если бы это не было в какой-то мере копией прекрасного. Но копия — это несовершенный объект, любая копия не заменит оригинала, ничто красивое не заменит, по Платону, идеи прекрасного. Но, нужно согласиться, что копия, даже довольно несовершенная, похожа в какой-то мере на свой оригинал, иначе мы никак бы не смогли связать их друг с другом. Эта схожесть копии с оригиналом связана с тем, что, по словам Платона, вещь причастна своей идее.

По Платону должно существовать врожденное знание, поскольку несовершенные копии не способны выработать ясной и четкой идеи о предмете, следовательно, об идеях мы уже должны знать до рождения. Он указывает, например, что при сравнении предметов между собой у нас не может сложиться ясной идеи равенства, поскольку равенство отдельно взятых предметов несовершенно и условно (они могут показаться кому-то как равными, так и неравными), в то время как идея равенства должна носить безусловный характер (идея равенства никому не покажется идеей неравенства, более того, она не содержит в себе никакого неравенства). Откуда же мы могли тогда получить идею равенства? Как считал Платон, прежде чем поселиться в том или ином теле, душа уже созерцала идеи в мире идей — теперь их достаточно только вспомнить (платоновский принцип знания как припоминания).

Формулируя свою теорию идей, Платон также стремился найти знание, лишенное противоречий. Окружающий нас мир полон противоречий: люди, которых мы считали прежде образцами красоты, стареют и теряют свое прежнее обаяние, квартиры, которые прежде казались нам воплощениями уюта и комфорта, затем нуждаются в существенном ремонте. Разве можно достичь знания на основе того, что сегодня одно, а завтра совсем другое? Нет, для этого нам нужно подняться над уровнем окружающих нас вещей, к объективным идеям.

Сохранился довольно забавный анекдот о беседе Платона и Диогена Синопского по поводу идей. Диоген как-то Платону посетовал на то, что видит столы или чашки, а вот идей стола и чашки — «стольности» и «чашности» — не видит. На это Платон ему ответил: «И понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума».

Подведем краткий итог.

1) Идеи определяют сущность и являются образцами вещей своего рода.

2) Идеи имеют объективный, независимый от нас характер — кроме чувственного, воспринимаемого нами мира, существует также мир идей, мир мыслимый.

3) Мир мыслимый и мир чувственный относятся друг другу как образец и копия, второй причастен первому и получает свою реальность от первого. Эти утверждения являются ключевыми положениями объективного идеализма Платона.

Учение Платона об идеях вдохновляло всю его остальную философию. Так, оно являлось основой его представлений о душе. Душа сама по себе тянется к миру незримому, а тело все время ее пытается отбросить в мир зримый. Из-за этого Платон называет тело темницей души, темницей временной, и чем больше душа упражняется в философии, находясь в мире мыслимого и идеального, тем быстрее она сможет достичь полного отрыва от всего сковывающего ее телесного. В своем диалоге «Федон» защищает утверждение о том, что душа является бессмертной. В пользу этого утверждения Платон приводит четыре доказательства:

1) Противоположности переходят друг в друга (например, горячее становится холодным, и наоборот), поэтому должен существовать переход не только от жизни к смерти (умирание), но и переход от смерти к жизни (оживание).

2) Согласно Платону наши души существовали еще до того, как мы родились, душа заранее должна была быть знакома с миром идей, она не могла получить представление об идеях из несовершенных копий чувственного мира. Таким образом, для Платона знание — это припоминание тех идей, которые душа уже видела прежде.

Второй аргумент доказывает только, что душа существовала до нашего рождения, но чтобы показать, что душа бессмертна, Платону еще нужно продемонстрировать, что душа существует также и после нашей смерти, и для этого требуются еще два аргумента.

3) Если душа может разрушиться, то она должна состоять из многих частей, ибо разрушаются только составные вещи. Простые же и неделимые вещи неразрушимы. Однако же душа не относится к вещам составным, ведь составное тяготеет к телесному, а то, что не имеет частей, можно постигнуть только с помощью размышления — а душа сама стремится скорее к бестелесному и вечному, нежели телесному и временному. Поэтому душа проста, неразрушима, а потому и бессмертна. 4) Благодаря душе тело причастно жизни, поэтому душу можно назвать идеей жизни. А как идея жизни она не терпит своей противоположности — смерти, а потому бессмертна.

Учение об идеях также оказало существенное влияние и на космологию Платона, на его взгляды о мироустройстве. Платоновский космос создает демиург (буквально: «ремесленник»), но по своим способностям ему далеко до христианского Бога, творящего мир из ничего. Умея превосходно срисовывать с оригинала, демиург берет в качестве образцов идеи и, насколько возможно, переносит их на чувственный космос. Чувственный космос, несмотря на все свои достоинства, может только подражать идеальным образцам, но никак не способен воспроизвести их полностью. Идеи существуют неизменно и вечно, но наш мир так существовать не может, поэтому было изобретено время как некое подвижное подобие вечности, и он существует во времени. Космос, согласно Платону, существует только один, и он является живым существом, наделенным душой и умом.

Рассмотрим теперь учение Платона о государстве, которое наиболее полно раскрывается в его диалоге «Государство». Отправной точкой платоновских рассуждений является поиск наилучшего определения справедливости. В первой книге диалога «Государства» разбирается целый ряд таких определений, среди них: «справедливость состоит в том, чтобы отдавать каждому должное», «справедливость — это выгода сильнейшего». Не будучи удовлетворенным ни одним из этих определений, Платон решает поискать сущность справедливости в государстве.

В первую очередь, участники диалога хотят рассмотреть идеальное государство, то, каким оно должно быть. В идеальном государстве должно существовать три класса:

1) правители — философы,

2) стражи — те, кто заняты войной и обороной государства,

3) ремесленники.

Платон довольно подробно описывает, как должны воспитываться стражи. Чтобы стать стражем, требуется пройти множество проверок и испытаний, стражу требуется как мусическое, так и гимнастическое воспитание. Мусическое (от слова «музы») предназначено для совершенствования души, а гимнастическое позволяет воспитать у стражей тот яростный дух, который им необходим на войне. Стражи должны подчиняться ряду ограничений: у них должно быть все общее (частная собственность, по Платону, — самый злейший враг этого сословия), даже жены и дети должны быть общими. Но эти ограничения, с точки зрения Платона, предназначены ради блага всего государства. Описывая идеальное государство, Платон подходит и к определению справедливости: когда каждый занимается своим делом, заботясь об общих интересах, а не о личных, такое общественное устройство можно назвать справедливым. Платоновское идеальное государство, естественно, не было построено на практике (хотя Платон старался осуществить эти идеи на острове Сицилия, но совершенно безуспешно). В самом диалоге главное действующее лицо, Сократ, также выражает сомнение по поводу осуществимости этого идеала, но оправдывается: «Разве, по-твоему, художник становится хуже, если он рисует образец, — то, как выглядел бы самый красивый человек, и все на картине передает правильно, хотя и не может доказать, что такой человек может существовать на самом деле?».

Представив свой проект идеального государства, Платон далее переходит к описанию неправильных типов правления. Их в своем диалоге Платон выделяет четыре: тимократию (власть честолюбцев), олигархию (власть немногих, основанную на имущественном цензе), демократию (власть большинства) и тиранию (неограниченную власть одного). Для современного человека может показаться удивительным, что в этом списке присутствует демократия. Здесь может быть дано несколько объяснений. Платон жил в эпоху, когда наметился постепенный упадок афинской демократии. В ряде своих диалогов Платон сетует на то, что современная ему политическая риторика не стремится к раскрытию истины, а работает в угоду большинству — говорят не правду, а то, что любят слушать. Кроме того, Платон не считал правление большинства проявлением справедливости просто потому, что большинство, с его точки зрения, не готово к тому, чтобы управлять. Он считал, что, как ни парадоксально, целью такого правления оказывается не общая польза, а удовлетворение собственных вожделений. В конце концов, это приводит к своей противоположности — чрезмерная свобода оборачивается полной несвободой и тиранией одного человека.

Платон основал свою школу — Академию (свое название она получила, поскольку находилась в роще, посвященной герою Академу). В этой школе учился и Аристотель (384 г. до н.э. — 322 г. до н.э.), который затем порвал с ней связь и основал свою школу — Ликей. Аристотель последовательно проводил идею о том, что философия является особой наукой. Уже во времена Аристотеля начало обособляться самостоятельное научное знание, поэтому философии требовалось новое обоснование своих прав. Допустим, что философия — это наука, тогда что она изучает? Аристотель считал, что каждая наука выделяет в качестве своего предмета какой-то отдельный род существующего, но никакая из них не рассматривает сущее как таковое — именно это является задачей философии. Философ должен добираться до первых, наиболее абстрактных значений сущего и до первых причин. Таким образом, философия должна задавать круг понятий, применимых для описания любой предметной области. Именно эту работу Аристотель осуществлял в своей «Метафизике». Это название дал не сам Аристотель, более того, многое из того, что мы читаем здесь, — это не то, что написал сам Аристотель, но конспекты его лекций, которые он давал в Ликее. Когда Андроник Родосский, живший несколько веков спустя, поставил перед собой трудную задачу систематизации аристотелевских сочинений, он назвал это сочинение «Метафизикой» (буквально «после «Физики»), поскольку оно лежало сразу после другой работы Аристотеля — «Физики». Впоследствии термин «метафизика» закрепился за поиском универсальных и абстрактных принципов.

Аристотель подробно разбирает, какие есть первые виды сущего. Во-первых, это привходящее — то, что существует случайным образом и никак не влияет на сущность предмета. Например, если дом белый, это привходящее свойство, поскольку если мы перекрасим его, например, в синий цвет, он не перестанет быть домом. Если сегодня кто-то болеет и не присутствует на занятиях, это также привходящее свойство, поскольку он, скорее всего, выздоровеет и не перестанет при этом быть самим собой. Хотя привходящее окружает нас со всех сторон, о нем не может быть науки, поскольку она занимается тем, что существует всегда или, по крайней мере, в большинстве случаев.

Во-вторых, сущее можно понимать как сущность, и это важнейшее значение сущего. Когда Аристотель говорил о сущностях, он подразумевал прежде всего отдельные предметы, «вот это»: вот этот стол, вот эту доску и т. д. (их еще он называет первыми сущностями). В высказываниях о них они всегда стоят в роли подлежащего: «вот этот стол — коричневый», «вот эта доска — зеленая». Эти сущности состоят из материи и формы, которые можно отделить друг от друга только мысленно. Форма не существует независимо от своего воплощения в конкретной материи. Так, например, форма человека неотделима от костей, кожи и внутренних органов, в которых она предстает. Таким образом, Аристотель отказался от объективно существующего платоновского мира идей и не признавал, что форма вещи существует независимо в качестве образца в мире идей. Понятие сущности у Аристотеля имеет ряд значений и не сводится только к отдельно взятым предметам. Сущность также может быть родом или видом (это то, что Аристотель называл вторыми сущностями; такими вторыми сущностями являются, например, роды студентов и преподавателей, включающие в себя множество конкретных студентов и преподавателей), она также может быть выражена в определении вещи.

В-третьих, кроме привходящего и сущности, можно говорить о сущем в возможности и сущем в действительности. Так, например, существует разница между тем, что пациента можно вылечить, и он реально уже вылечен. Под возможностью (способностью) Аристотель понимает «начало движения или изменения вещи, находящееся в ином или в ней самой, поскольку она иное». Рассмотрим это на примере врача и пациента. «Начало движения или изменения вещи, находящееся в ином» означает, что способность врача определяется тем, как он лечит пациента, т.е. кого-то иного. Даже если он лечит себя, то он лечит не потому, что является пациентом, а поскольку является врачом — это относится ко второй части определения («или в ней самой, поскольку она иное»). Действительность первичнее способности, возможности. Способностями стремятся обладать не ради них самих, а ради того, чтобы их когда-нибудь осуществить.

В-четвертых, одним из значений сущего является бытие в смысле истины и небытие в смысле лжи. Если мы говорим, что наше утверждение истинно, то мы имеем в виду, что оно адекватно описывает существующее положение дел, а если оно ложно, то оно вступает в противоречие с ситуацией, которая есть в реальности.

Аристотель выделяет не только отдельные виды сущего, но и главные причины, которые определяют, почему сущее является таковым, а не иным. Есть частные причины явлений (например, идет дым, поскольку вдалеке что-то горит), но философа интересуют первые причины, которые могут использоваться в описании всего существующего. Их Аристотель выделяет четыре. То, из чего вещь возникает, — это материальная причина. Например, для деревянного стола — это дерево, для свитера — шерсть. То, что определяет вещь по своей сущности — это формальная причина. Так, например, форма кота явно отличается от формы человека и других форм. То, что является причиной движения и покоя — это движущая причина. Так, движущей причиной поезда является машинист, поскольку он управляет движением поезда и регулирует продолжительность его стоянок. То, ради чего что-то существует или происходит, — это целевая причина. Целевую причину Аристотель считал главной, поскольку она задает то или иное назначение предмету, действию или явлению.

«Научный подход» философии Аристотель также развивает в своей этике. Этика у Аристотеля подчиняется политической науке, поскольку для него выполнение моральных требований важно, прежде всего, в целях воспитания надлежащего гражданина. Аристотель исходит из того, что всякий человек стремится к счастью как к своему высшему благу. Но понимание им счастья связано с тем образом жизни, который он ведет. Аристотель выделяет три главных образа жизни: чувственный, направленный на поиск удовольствий, государственный, ставящий своей задачей достижение почета и уважения, и созерцательный, где главным фактором становится познание. Аристотель предпочитает тот вариант, где государственный и созерцательный образы жизни совмещаются друг с другом, ведь человек — это «общественное животное», а познание — наилучшая и наиболее ценная сама по себе деятельность.

В отличие от Сократа и Платона, у Аристотеля добродетель не сводится и не определяется только знанием. Можно хорошо знать нормы правильного поведения, но при этом действовать не в соответствии с ними — отсюда добродетель не сводится только к рациональной компоненте. На поведение человека также влияют предрасположенности, склонности, привычки.

Поскольку добродетель оказывается таким сложным явлением, Аристотель для ее определения обращается к анализу частей души. Можно выделить разумную и неразумную часть души, и в каждой из них также содержится по две части. В неразумной части — часть, которая отвечает за питание и рост (нелепо искать типично человеческую добродетель здесь, поскольку эта часть является общей и для человека, и для растений с животными), а также стремящаяся (ее задача — выработка стремлений, а они могут быть как согласны разуму, так и противиться ему). Разумная часть также не является простой и состоит из части рассчитывающей (рассудочной, рассуждающей — она исследует то, что постоянно изменяется, и ее задача — принимать верные решения в изменяющихся условиях), а также из научной части (она познает неизменные свойства и законы вещей).

Нравственные добродетели — это итог верного взаимодействия стремящейся и рассчитывающей составляющей. Рассчитывающая часть предлагает правило поведения в той или иной конкретной ситуации, а стремящаяся подчиняется ей. Согласно Аристотелю, нравственные добродетели формируются в нас в результате воспитания, поскольку в процессе воспитания в нас появляются устойчивые предрасположенности, а именно к ним и относятся добродетели. Нравственные добродетели подчинены принципу меры, или «золотой середины»: мужество, например, — это середина между трусостью и чрезмерной храбростью, хорошее распоряжение деньгами — между скупостью и щедростью. «Золотая середина» — это далеко не всегда с математической точностью отмеренная середина, бывает, что норма лежит ближе к одной крайности, чем к другой — например, мужество все-таки ближе к храбрости, нежели к трусости. Кроме нравственных (этических) добродетелей Аристотель вводит добродетели, относящиеся к познанию, к разумной части души — дианоэтические добродетели, такие как мудрость, благоразумие. Они возникают и возрастают в нас благодаря обучению и имеют высший и самоценный характер.

Классификация видов действия Аристотеля легла в основу соответствующей юридической терминологии. Так, например, следует отличать действия по неведению от действий в неведении (в первом случае мы не знаем всех существенных объективных обстоятельств дела, иначе мы бы действовали иначе, а во втором случае человек сознательно выбирает состояние неведения, будь то алкогольное опьянение или что-то подобное). Кроме того, Аристотель проводил различие между произвольными и непроизвольными действиями, а также между произвольными и преднамеренными действиями. Источник произвольного действия, в отличие от непроизвольного, находится в самом деятеле. Если, например, действие совершается не по воле лица, а по принуждению, то его, естественно, нельзя считать произвольным. Но произвольное действие может быть совершено необдуманно, по влечению, а может быть связано с сознательным принятием решения — последнее действие, в отличие от первого, следует назвать преднамеренным. Аристотель также разбирал так называемые смешанные действия, которые затем легли в основу юридического понятия крайней необходимости. Это действия, совершенные в ситуации ограниченного выбора, так что при других условиях деятель их бы не совершал. Тем не менее, Аристотель считал смешанные действия произвольными.

В своем политическом учении Аристотель был сторонником патриархальной теории возникновения государства. Согласно этой теории, государство складывается из совокупности семей. Такая элементарная форма человеческого общения, как семья, затем, усложняясь, находит свою совершенную ступень в государстве. Поскольку Аристотель определяет государство как совершенный вид общения, он не видит принципиального различия между обществом и государством.

Поскольку государство — это совокупность активно участвующих в общих делах граждан, оно, с точки зрения Аристотеля, должно быть сравнительно небольшим по численности, чтобы не потерять этой функции. «Опыт подсказывает, однако, как трудно, чтобы не сказать невозможно, слишком многонаселенному государству управляться хорошими законами», — утверждает Аристотель. Чтобы управление происходило эффективно, граждане должны хорошо знать друг друга, ведь в противном случае, злоупотребления властью неизбежны.

Характеризуя правильные и неправильные типы правления, Аристотель видит главный критерий различия между ними не в количестве людей, участвующих в управлении, но в чьих интересах осуществляется управление — во имя общего блага или во имя корыстных желаний. В связи с этим он выделяет три правильных типа правления, осуществляемых ради общего блага: монархию, аристократию и политию. Соответственно, им противоположны тирания, олигархия и демократия. Наилучшей формой правления Аристотель считает политию — общественный строй, в котором власть находится у зажиточного большинства. Ей противостоит демократия как тип правления, который, с точки зрения Аристотеля, кладет в основу частный интерес бедняков и малоимущих слоев населения. Аристотелевские представления о политии затем легли в основу теорий «среднего класса».

3.Главные особенности философии эллинистических школ

Прочитав этот параграф, вы узнаете основные положения эпикурейской, стоической и скептической школ.

Обычно эпоху позднеантичной философии называют также эллинистической философией, или философией эллинистических школ. Среди таких школ, прежде всего, следует назвать основанные Платоном и Аристотелем Академию и Ликей, а также эпикурейскую, стоическую и скептическую школы. Мы рассмотрим здесь идеи трех последних из них.

Главными положениями школы, основанной Эпикуром (341 г. до н.э.-70 г. до н.э.), были:

1) выделение в качестве главной цели человеческой жизни стремления к счастью и удовольствиям (обычно стремление к удовольствиям называют гедонизмом, но важно отметить, что Эпикур не подразумевал здесь только грубые телесные удовольствия — он выделял также удовольствия души, кроме этого он различал желания естественные и необходимые, естественные, но не необходимые, и не естественные и не необходимые);

2) основной и наиболее достоверный источник нашего познания — это ощущения;

3) защита атомистического учения в космологии.

Иную философскую картину предложили стоики (стоическая школа была основана Зеноном из Китиона (около 334 г. до н.э.-около 262 г. до н.э.), среди важнейших представителей этой школы следует выделить римских философов Луция Аннея Сенеку (около 4 г. до н.э.-65 г. н.э.) и Марка Аврелия (121 г. н.э.-180 г. н.э.)). Они противопоставляли эпикурейскому этическому идеалу получения удовольствий образ жизни, основанный на разуме и нравственной добродетели. В своей теории познания они рассматривали чувственный опыт в качестве фундамента, отмечая при этом, что окончательное знание можно получить только с помощью разума. Стоики большую роль отводили логике и теории аргументации, и их, наряду с Аристотелем, можно считать родоначальниками современной логики. В своей космологии они придерживались теории детерминизма, согласно которой все причинно обусловлено и всем управляет судьба.

Для скептиков (главные представители: Пиррон (около 365 г. до н.э.-около 275 г. до н.э.) и Секст Эмпирик (вторая половина II в.н.э.)) был характерен критический настрой к двум вышеназванным школам. Они отказывались от создания положительного учения о мире и призывали к воздержанию от суждения. Скептики разработали множество «тропов», в которых сформулировали основания, почему следует воздерживаться от суждения. Они, например, ссылались на разнообразие наших состояний (так, будучи больны и будучи здоровы, мы познаем по-разному) и на влияние перспективы, места, откуда мы рассматриваем предмет. Помимо этого, они говорили, что нет первых очевидных принципов (иначе мы все рано или поздно пришли бы к одной философии), а если нет согласия в основаниях, то невозможно согласие и в следствиях. Аргументы скептиков в отношении недостоверности нашего познания неоднократно использовались последующими философами в целях критики догматических учений — учений, в которых некоторые положения получали статус безусловных истин.

Примечания

15

Филолай. Фрагмент B 6.

16

Планету Меркурий греки называли Гермесом.

17

Любопытно, что в древности утреннюю и вечернюю Венеру считали разными звездами. Утреннюю называли Фосфор, а вечернюю — Геспер. Вероятно, пифагорейцы были первыми, кто поняли, что утренняя и вечерняя звезды — это одна планета.

18

Планету Марс греки сначала называли Фаэтоном, а затем — Аресом.

19

Планету Юпитер греки называли Зевсом.

20

Планету Сатурн греки называли Кроносом.

21

Филолай. Фрагмент А16а.

22

Пер. Т. Васильевой.

23

Нигилизм — философия, отрицающая общепринятое мировоззрение и общественные ценности.

24

The Sophists. An Introduction// Ed. by Patricia O’Grady. P. 49 — 50.

25

Фр. 114 (Дильс-Кранц).