Неточные совпадения
Тургенев так выразил свое впечатление от казни Тропмана в Париже: «Никто
не смотрел человеком, который сознает, что присутствовал при совершении акта общественного правосудия;
всякий старался сбросить с себя ответственность в этом убийстве».
Но, во
всяком случае, славянофилы хотели «России Христа», а
не «России Ксеркса» [Слова из стихотворения Вл. Соловьева: «Каким ты хочешь быть Востоком, Востоком Ксеркса иль Христа?»], как хотели наши националисты и империалисты. «Идея» России всегда обосновывалась пророчеством о будущем, а
не тем, что есть, — да и
не может быть иным мессианское сознание.
Ни мысли, ни заботы о своем общественном положении, о своей личной выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к общему без
всяких личных выгод; одни забывают свое богатство, другие свою бедность — идут,
не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов.
Во
всяком случае, верно то, что идеи Данилевского были срывом в осознании русской идеи и в эту идею
не могут войти.
Всякий француз может служить
не только своей Франции, но даже и человечеству, единственно под тем условием, что останется наиболее французом, равно — англичанин и немец.
Но во
всяком случае славянофилы верили, что пути России особые, что у нас
не будет развития капитализма и образования сильной буржуазии, что сохранится общинность русского народного быта в отличие от западного индивидуализма.
Он, во
всяком случае, всегда стремился к осуществлению христианской правды
не только в жизни личной, но и в жизни общественной и резко восставал против дуализма, который признавал евангельскую мораль для личности, для общества же допускал мораль звереподобную.
И поразительно, что в то время как нехристиане и, во
всяком случае, неправославные христиане каялись и мучились, православные христиане
не хотят каяться.
Славянофилы
не любили государства и власти, они видели зло во
всякой власти.
Он объявляет бунт против государства и
всякой власти, но это бунт
не во имя человеческой личности.
В действительности «Легенда о Великом Инквизиторе» наносит страшные удары
всякому авторитету и
всякой власти, она бьет по царству кесаря
не только в католичестве, но и в православии и во
всякой религии, так же как в коммунизме и социализме.
В «Легенде» Достоевский имел, конечно, в виду
не только католичество,
не только
всякую религию авторитета, но и религию коммунизма, отвергающую бессмертие и свободу духа.
Я имею в виду
не эсхатологическую часть богословской системы, которую можно найти во
всяком курсе католического или протестантского богословия.
Во
всяком случае, на почве марксизма, правда критического, а
не ортодоксального, стало возможным умственное и духовное движение, которое почти прекратилось в староверческой народнической интеллигенции.
Враждебна христианству и
всякой религии
не социальная система коммунизма, которая более соответствует христианству, чем капитализм, а лжерелигия коммунизма, которой хотят заменить христианство.
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь я Тарас Скотинин, если у меня
не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Конечно, невозможно отрицать, что попытки конституционного свойства существовали; но, как кажется, эти попытки ограничивались тем, что квартальные настолько усовершенствовали свои манеры, что
не всякого прохожего хватали за воротник.
Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое,
не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться
всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Осип. Говорит: «Этак
всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я, говорит, шутить
не буду, я прямо с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
Хлестаков. Да у меня много их
всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь
не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность,
всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог
всякое зло! Чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку
не было!