Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы — не ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите, рисуйте с торцовой мостовой Невского проспекта, когда солнце, излив огонь и блеск на крыши домов, протечет чрез Аничков и Полицейский мосты, медленно опустится за Чекуши; когда небо как будто задумается ночью, побледнеет на минуту и вдруг вспыхнет опять, как задумывается и человек,
ища мысли: по лицу на мгновенье разольется туман, и потом внезапно озарится оно отысканной мыслью.
И старый дом, куда привел я вас, // Его паденья был свидетель хладный. // На изразцах кой-где встречает глаз // Черты карандаша, стихи и жадно // В них
ищет мысли — и бесплодный час // Проходит… Кто писал? С какою целью? // Грустил ли он иль предан был веселью? // Как надписи надгробные, оне // Рисуются узором по стене — // Следы давно погибших чувств и мнений, // Эпиграфы неведомых творений.
Неточные совпадения
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь
мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен
искать своего счастья и выгод в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Бросились
искать, но как ни шарили, а никого не нашли. Сам Бородавкин ходил по улице, заглядывая во все щели, — нет никого! Это до того его озадачило, что самые несообразные
мысли вдруг целым потоком хлынули в его голову.
Он прочел письма. Одно было очень неприятное — от купца, покупавшего лес в имении жены. Лес этот необходимо было продать; но теперь, до примирения с женой, не могло быть о том речи. Всего же неприятнее тут было то, что этим подмешивался денежный интерес в предстоящее дело его примирения с женою. И
мысль, что он может руководиться этим интересом, что он для продажи этого леса будет
искать примирения с женой, — эта
мысль оскорбляла его.
«Я
искал ответа на мой вопрос. А ответа на мой вопрос не могла мне дать
мысль, — она несоизмерима с вопросом. Ответ мне дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрел ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я ни откуда не мог взять его».
Мысль искать своему положению помощи в религии была для нее, несмотря на то, что она никогда не сомневалась в религии, в которой была воспитана, так же чужда, как
искать помощи у самого Алексея Александровича.