Медвежонок Паддингтон – чемпион

Майкл Бонд, 2012

В Лондоне всё время происходит что-то новое и не всегда понятное маленькому медвежонку. Например, Олимпийские игры. Они даже начаться не успели, а Паддингтон уже становится их сенсацией. Тут уж волей-неволей приходится задуматься о ежедневных тренировках. Но как быть, если занятия в спортзале не очень-то сочетаются с булочками и какао? Однако медвежонок в синем пальтишке не таков, чтобы пасовать перед препятствиями. Даже если его спортивная форма оставляет желать чуть-чуть лучшего, всё равно Паддингтон – настоящий чемпион!

Глава вторая

Ни рыба ни мясо

Лучший друг Паддингтона мистер Крубер с большим сочувствием выслушал рассказ о том, что приключилось в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад.

— Теперь понятно, почему я почти не видел вас на прошлой неделе, мистер Браун, — вздохнул он. — Должен сказать, «послезавтрак» — совсем не то без вашего общества и булочек с какао. Подшутить над знакомым первого апреля — это одно, а попытаться нажиться на давней традиции — совсем другое. Стало быть, так мистеру Карри и надо, — заключил он, почти один в один повторив фразу мистера Брауна. — А что до этого жулика, который продал вам крем для бритья, у меня попросту нет слов.

— Сегодня его на рынке уже не было, — поведал медвежонок. — А я думал вернуть миссис Бёрд её деньги.

— Туда ему и дорога, — пробормотал мистер Крубер, возясь у плитки на задах своего магазинчика. — Такие только портят репутацию нашего рынка. Одно хорошо — подолгу они на месте не засиживаются. Как я люблю говорить, «нынче здесь, завтра — там».

И он подал медвежонку чашку с дымящимся какао.

— Представляю, как вас измотали все эти неприятности, мистер Браун. Полагаю, вы почти не спали в прошлую ночь.

— В девять я ещё был на лапах, — сообщил Паддингтон.

— Ну вот видите, — сказал мистер Крубер. Он устроился рядом со своим другом на старом диванчике из конского волоса. — Ни к чему юному медведю этакие передряги.

Паддингтон задумчиво отхлебнул какао. В антикварной лавке у мистера Крубера всегда царили мир и покой. Она была до отказа набита старыми вещами, но среди них всегда отыскивалось что-нибудь новенькое. Обстановка всё время менялась. Как только исчезал один предмет, на его месте тотчас же появлялся новый, так что лавка постоянно преображалась.

И сегодняшний день не стал исключением. Старый граммофон — такие заводят специальной ручкой — несколько недель гордо возвышался на столе посреди торгового зала, а теперь он исчез. На его месте появилась какая-то странная картина: похоже, художник наклеил на доску всяких обрывков и обломков, а потом налил сверху краски.

Паддингтон, конечно же, промолчал из вежливости, но старый граммофон нравился ему куда больше — к тому же там была ещё и собачка, которая заглядывала в огромный раструб, пытаясь понять, откуда исходит звук. Выглядела собачка совсем как настоящая — медвежонок несколько раз едва не предложил ей булочку.

— Такая картина называется «коллаж», — пояснил, прочитав его мысли, мистер Крубер. — Берут отдельные кусочки и склеивают их как попало. Сама идея стара как мир. Многие знаменитые художники начинали именно с этого… Пикассо… Сальвадор Дали… На вид эта вещь совсем современная, но у меня есть подозрения, что она куда старше, чем кажется. А в этом случае, может статься, она имеет немалую ценность. Называется она «Закат на Таити».

Паддингтон подумал, что куда больше похоже на дождливый день на Бейсуотер-роуд^[2], но вслух этого не сказал.

Мистер Крубер, конечно же, знал про картины куда больше, чем он, и Паддингтон внимательно выслушал подробный рассказ своего друга, который растянулся на весь «послезавтрак».

— А самое интересное, — закончил мистер Крубер, — что иногда коллаж делали поверх уже готовой картины — был период, когда такое случалось очень часто, — и пользовались краской, которая называется «яичная темпера». Вот почему картина так блестит.

Паддингтон облизнулся.

— Я никогда не слышал, чтобы из яиц делали картину, — признался он.

— Кроме яиц, там много всякого другого, — пояснил мистер Крубер. — Уксус, различные пигменты для придания цвета — а на этой картине ещё и толчёный графит, такой обычно кладут в велосипедную аптечку на случай, если понадобится что-то смазать.

— Я бы с удовольствием и сам попробовал сделать такую штуку, — сказал медвежонок. — Вот только, боюсь, с лапами это будет трудновато, да и сюжет для картины придумывать я, наверное, пас.

Мистер Крубер внимательно посмотрел на Паддингтона поверх чашки с какао. Не в обычае его друга было признавать поражение ещё до того, как он взялся за дело.

— Вы себя недооцениваете, мистер Браун, — пожурил антиквар медвежонка. — Что это за слово такое — «пас»?

— Мистер Браун его иногда употребляет, — пояснил Паддингтон. — Когда футбол смотрит. Я думал, это значит, что кто-то решил уйти с поля.

— Да, язык — замысловатая штука, — проговорил мистер Крубер. — Слова звучат одинаково, а означают разные вещи. В футболе слово «пас» означает, что кто-то кому-то передал мячик, а вы употребили его в том смысле, что не собираетесь даже и пробовать. Но лично я считаю, что, если не пасовать перед трудностями, всё обязательно получится. Да и вообще, не попробуешь — не узнаешь.

А что касается сюжета для картины… — Мистер Крубер встал с дивана, заметив, что в лавку вошёл покупатель. — Достаточно прокатиться на верхнем этаже лондонского автобуса, и вы сами увидите: многие вещи просто просятся на полотно. Мир раскроется перед вами, как створки устричной раковины.

Паддингтон попрощался со своим другом и хотел было отправиться домой, но потом передумал.

Ярко светило солнышко, а вместо тележки для продуктов он сегодня взял с собой чемодан; и вот, добравшись до автобусной остановки, Паддингтон поднял лапу и остановил первый же подошедший автобус.

Двери открылись, медвежонок вошёл и сразу направился к лестнице.

— И что это ты там такое удумал, друг мой косолапый? — окликнул его водитель.

— Да пока ещё ничего, спасибо за заботу, — отозвался медвежонок. — Ищу мысли.

— Ну, для этого ты маршрут выбрал самый что ни на есть подходящий, — мрачно произнёс водитель. — Целое утро в пробке торчим. — Он указал на длинную вереницу стоящих автомобилей. — А всё из‑за дорожных работ. Конца-края им нет: только одну дырку залатают, как является очередная бригада и роет новую.

— Я просто собирался рисовать, — пояснил Паддингтон, вежливо приподняв шляпу.

— Ну, давай-давай, — довольно приветливо ответил водитель. — Я никому не скажу, пусть даже не спрашивают. Вот только рисовать у меня в автобусе ты без билета не будешь. Без билета я самого Рембрандта в салон не пущу. А то нагрянет инспектор, и останусь я без работы. Кстати, у меня есть к тебе дельное предложение, — продолжал водитель. — Ты бы нарисовал эту ямищу, рядом с которой мы застряли. Такая картина называется «натюрморт».

Паддингтон хотел было объяснить, что для начала ему требуется несколько яиц, но потом передумал. Он и сам плохо понимал, с чего начать, ведь у него даже не было инструкции.

— Я собирался купить у вас билет, — сказал он. — Я сейчас заплачу.

Убедившись, что никто не подсматривает ему через плечо, Паддингтон открыл свой чемодан и порылся в потайном кармашке.

— Вот шесть пенсов, — пояснил он, протягивая водителю монетку, которая блестела на солнце. — Я их постоянно чистил и хранил на всякий пожарный случай.

— И давно ты в последний раз ездил на автобусе, медведь? — осведомился водитель. — Даже если бы пожар обступал нас со всех сторон — а это не так, и даже если бы монетка твоя ещё не вышла из употребления — а она вышла, так на это можно доехать только до следующей остановки… и то вряд ли. Кроме того, билеты нужно покупать в автомате. У меня их нет.

Тут водитель повнимательнее вгляделся в монетку.

— И вообще, никакие это не шесть пенсов! — заявил он. — Это перуанский сентаво.

— Я ещё никогда не ездил на автобусе один, — сознался медвежонок. — В Дремучем Перу автобусов нет, а в Лондоне мы всегда ездим с мистером Крубером, когда он устраивает «уходной», и он всегда за меня платит.

Тут сзади громко засигналили — машины впереди вроде как двинулись с места, — и водитель схватился за руль.

— Вот что, — сказал он, — нет у меня времени стоять и ждать, пока тут случайно появится этот твой мистер Крубер, так что я предлагаю тебе устроить «уходной» прямо сейчас и выйти из салона. У меня, знаешь ли, расписание, я уже и так опаздываю. Да, кстати, если собираешься часто ездить общественным транспортом, — добавил он, — купил бы ты себе «Устрицу».

Медвежонок насторожил уши.

— Мистер Крубер тоже так сказал: если у тебя есть устричная раковина, перед тобой раскроется весь мир! — воскликнул он возбуждённо.

— Ну, такими обещаниями я бы бросаться не стал, с нашими-то пробками, — заметил водитель. — Но в принципе по Лондону и пригородам с ней можно доехать куда угодно.

После чего он нажал кнопку, и по всему автобусу разнёсся металлический голос: «Осторожно. Двери. Закрываются. Осторожно. Двери. Закрываются».

Паддингтон на всякий случай отошёл в сторонку и уставился вслед автобусу, который отъехал от тротуара и помчался вдаль, преодолев аж несколько ярдов^[3].

Медвежонок присел у поребрика на свой чемодан, пытаясь решить, что ему делать дальше.

Мистер Браун оказался прав. Ещё накануне он говорил, что в эпоху кредитных карточек, компьютеров и какой-то штуки, которая называется «интернет-магазин», обыкновенные деньги скоро совсем уйдут в прошлое; правда, о том, что для поездки в автобусе теперь нужна устрица, он не упомянул. Неудивительно, что на работу в центр города он ездил не на автобусе, а на метро.

Продолжая обдумывать эту мысль, Паддингтон подхватил чемодан и зашагал к ближайшему рыбному магазину.

Поравнявшись с автобусом, который в очередной раз застрял на месте, он приподнял шляпу, приветствуя водителя, а тот мрачно показал ему большой палец; вскоре после этого Паддингтон оказался перед шеренгой магазинов и зашёл в тот, о котором как раз думал. Именно здесь миссис Бёрд всегда покупала рыбу.

— Дайте мне, пожалуйста, устрицу, — попросил Паддингтон молодого человека за стойкой, вежливо приподняв шляпу. Молодой человек был занят важным делом — укладывал всех рыб головой в одну сторону.

— Тут пришёл юный иностранец, устрицу хочет, — возгласил продавец через плечо.

— Мне её только на один день нужно, туда и обратно, — добавил Паддингтон в виде пояснения.

— Обратно не принимаем, — откликнулся молодой человек. — Нам свежих дважды в неделю завозят из Франции, и использовать их лучше сразу…

— Тогда мне, наверное, две, — сказал Паддингтон. — Одну на дорогу туда, другую — обратно.

Продавец, конечно, не завопил вслух: «Наконец-то богатый покупатель явился!», но по его чрезвычайно довольному лицу это и так было ясно.

— Я должен переговорить с директором, — сообщил он, после чего заорал: — Он две штуки хочет! Одну на дорогу туда, а другую обратно. Видимо, какой-то праздник намечается.

Обычно мы продаём их дюжинами, — пояснил он, обращаясь к медвежонку, — и вернуть их обратно можно только в том случае, если какая-то окажется испорченной, а если так, то, понятное дело, и вся поездка пойдёт насмарку. Хо! Хо! Хо!

— Скажи ему, что сейчас их почти нет в продаже, — долетел из подсобного помещения голос директора. — И не будет, пока не начнутся месяцы, в которых есть буква «эр».

Молодой продавец пересказал всё это медвежонку.

Паддингтон бросил на него суровый взгляд.

— Буквы «эм» тоже во многих месяцах нет, но миссис Бёрд всё равно даёт мне мармелад на завтрак! — заявил он.

— Скажи — у нас копчушки есть! — проорал директор. — Свежие, только утром завезли.

— А на копчушке вашей далеко можно уехать? — с надеждой осведомился медвежонок.

— Ну, если хвост подпалить и держаться покрепче, то далеко, — ответил продавец. — Хо! Хо! Хо!

— Вообще-то, летом у нас обычно устриц не бывает, — сообщил директор, выходя из подсобки, чтобы разобраться, что происходит. — Летом они размножаются.

— Да, значит, в августе в автобус и вовсе не сядешь, — посетовал Паддингтон.

— Гм… да, — подтвердил директор, не желая перечить клиенту. — Кстати, ради интереса, — продолжал он, — а откуда именно вы родом? Я потому любопытствую, что устриц у нас летом обычно не спрашивают. Они сейчас не из лучших, и если у вас какой-то национальный праздник…

— Я из Перу, — поведал Паддингтон. — Из Дремучего Перу.

— Из Дремучего Перу! — повторил директор. — Ну, полагаю, устриц у вас в джунглях негусто.

— А я вчера видел по телевизору фильм про перуанских медведей, — вмешался в разговор продавец. — Они по ночам роются в мусорных бачках. Правда, вряд ли они там ищут устриц.

Паддингтон бросил на продавца ещё один суровый взгляд.

— Я никогда не роюсь по ночам в чужих мусорных бачках! — воскликнул он возмущённо. — Миссис Бёрд это бы совсем не понравилось!

— Миссис Бёрд? — переспросил директор. — Которая в тридцать втором доме по Виндзорскому Саду живёт? Почему же вы сразу-то не сказали? Она одна из наших самых любимых клиенток. Ну, раз он знакомый миссис Бёрд, можно сделать одолжение и продать ему парочку, — продолжал директор, обращаясь к продавцу. — А то потом шуму не оберёшься, — добавил он шёпотом.

— Два фунта пять пенсов за штуку… четыре десять всё вместе будет, — сосчитал продавец.

— Четыре десять? — повторил медвежонок, чуть не шлёпнувшись на пол от удивления.

— Да вы не переживайте, — торопливо произнёс директор, — я поставлю на счёт миссис Бёрд.

— Подарочную упаковку желаете? — осведомился продавец.

— Ш‑ш‑ш! — сердито шикнул на него директор.

— Большое спасибо за предложение, — сказал медвежонок, — но одна мне понадобится прямо сейчас.

Всего несколько секунд назад он заметил, как мимо проехал красный автобус, — и надо же, остановился чуть подальше. Выстроилась небольшая очередь — пассажиры один за другим входили через переднюю дверь.

— Подождите! — завопил медвежонок.

Ему повезло. Как раз когда уже знакомый ему голос заговорил: «Осторожно. Двери. Закрываются», он заметил в боку автобуса ещё какой-то проход и, не дождавшись, когда предупреждение повторят, в последний момент взобрался внутрь.

— Ну ничего себе, — сказала тётенька, сидевшая внутри. — У тебя всё в порядке?

Паддингтон приподнял шляпу.

— Думаю, что да, — ответил он. — Я просто спешил, чтобы поскорее проверить свою устрицу.

— Полагаю, наверху есть свободные места, — пренебрежительно произнесла тётенька, но больше ничего не успела сказать, потому что по салону раскатился голос, и отнюдь не дружелюбный:

— Прошу пассажира, вошедшего в автобус через дверь с надписью «Выход», подойти к кабине водителя!

Паддингтон послушался.

— Я хотел проверить свою устрицу, — объяснил он. — Я ещё никогда ими не пользовался, а это обязательно нужно сделать, пока в названии месяца есть буква «эр».

— Ну так поспеши, — посоветовал водитель. — Если так пойдёт, оглянуться не успеешь — а уж май на дворе. — Он указал на большую жёлтую кнопку на кабине. — Приложи к электронному считывателю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Бейсуотер-роуд — это широкая улица, которая проходит вдоль границы большого лондонского парка, он называется Гайд-парк. На этой улице много деревьев, и, видимо, Паддингтон имеет в виду, что в дождливый день там даже мокрее, чем на других улицах.

3

Англичане до сих пор не пользуются привычными нам единицами измерения длины (сантиметрами, метрами и километрами), и во многих их единицах недолго запутаться, но вот с ярдом всё просто: он почти равен одному метру.