Поэты-символисты, со свойственной им чуткостью, чувствовали, что Россия летит
в бездну, что старая Россия кончается и должна возникнуть новая Россия, еще неизвестная.
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся
в бездну презрения и поношения.
Было нечистое что-то в позе Васеньки, в его взгляде, в его улыбке. Левин видел даже что-то нечистое и в позе и во взгляде Кити. И опять свет померк в его глазах. Опять, как вчера, вдруг, без малейшего перехода, он почувствовал себя сброшенным с высота счастья, спокойствия, достоинства
в бездну отчаяния, злобы и унижения. Опять все и всё стали противны ему.
Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же — слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду
в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь в мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» — сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» — твердо отвечаю я.
Так он мечтал, волновался, падал
в бездну безнадежности, и опять выносила его волна наверх — и все от одного, небрежно брошенного ею слова: «люблю вас…»
Неточные совпадения
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал
в консисторию челобитье,
в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих детей, убоялся
бездны премудрости, просит от нея об увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого учения уволить: писано бо есть, не мечите бисера пред свиниями, да не попрут его ногами».
«И лежал бы град сей и доднесь
в оной погибельной
бездне, — говорит „Летописец“, — ежели бы не был извлечен оттоль твердостью и самоотвержением некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей».
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную
бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из
бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но
в лице его погряз и весь Глупов.
Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов
в прошедшем еще с большею ясностью укажет читателю на ту
бездну, которая отделяет нас от него.
Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться
в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить
в эту
бездну, он отвечал мне: «И, барин!