Я
был первым и до сих пор остаюсь практически единственным человеком, который обнаружил эту главную ошибку современной философии; я показал, что все философы (за исключением Лейбница), начиная с Декарта и его последователя Спинозы, исходили из принципа разрушения и революции в отношении религиозной жизни, из принципа, который в области политики породил конституционный принцип; я показал, что кардинальная реформа невозможна, если только она не будет проходить и в философии и в политике.
Неточные совпадения
Наиболее философским масоном
был Шварц, он
был, может
быть,
первым в России философствующим человеком.
Первая половина царствования Александра I
была окрашена в цвет свободолюбия и стремления к реформам.
Первым культурным свободолюбивым человеком в России
был масон и декабрист, но он не
был еще самостоятельно мыслящим.
Таким
первым тайным обществом
был «Союз спасения».
Пестеля можно считать
первым русским социалистом; социализм его
был, конечно, аграрным.
Не
был еще интеллигентом Пушкин, величайшее явление русской творческой гениальности
первой трети века, создатель русского языка и русской литературы.
Первыми философами у нас
были шеллингианцы, увлеченные натурфилософией и эстетикой.
Для истории русской мысли, для ее нерегулярности характерно, что
первый русский философ истории Чаадаев
был лейб-гусарский офицер, а
первый оригинальный богослов Хомяков
был конно-гвардейский офицер.
Славянофилы
были у нас
первыми народниками, но народниками на религиозной почве.
Станкевич, наиболее совершенный образ идеалиста 40-х годов,
был одним из
первых последователей Гегеля.
Он
первый разночинец и типичный интеллигент (в более узком смысле) второй половины XIX в., когда наша культура перестала
быть исключительно дворянской.
Первым идейным увлечением
был у нас Шеллинг, потом перешли к Гегелю.
Первые марксисты
были русские.
Чуть ли не самым
первым последователем Маркса
был русский степной помещик Сазонов, живший в Париже.
Конечно,
первый шаг наш к ней должен
быть проявлением умственных богатств той страны, которая в умозрении опередила все народы.
[Одной из
первых статей о Н. Федорове
была моя статья «Религия воскрешения» в «Русской мысли».]
Но религиозная тема, которая среди интеллигенции долгое время
была под запретом,
была выдвинута на
первый план.
То
было время
первой малой революции, и журнал мог просуществовать только год.
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Пускай рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе
был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.
И один из таких разговоров, в котором Катавасов, очевидно, думал, что он одержал верх,
было первое, что вспомнил Левин, узнав его.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе не
будет времени думать об этом. И как можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Бобчинский. А вот и нет; первые-то
были вы.
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом
первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если
будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а
выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я
был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
У
первого боярина, // У князя Переметьева, // Я
был любимый раб.