Но в своей статье «
Смысл любви», может быть, самой замечательной из всего им написанного, он преодолевает границы безличного платонизма и, впервые в истории христианской мысли, связывает любовь-эрос не с родом, а с личностью.
Неточные совпадения
Бог не есть Промыслитель мира, т. е. Мироправитель, Миродержец, Pantokratos, Бог есть свобода и
смысл,
любовь и жертва, есть борьба против объективированного миропорядка.
Правда, мы прорываемся ко внутренней космической жизни, к природе в экзистенциальном
смысле через эстетическое созерцание, которое всегда есть преображающая творческая активность, через
любовь и сострадание, но это всегда означает, что мы прорываемся за пределы объективированной природы и освобождаемся от её необходимости.
Любовь определяет и опознает личность, все незаменимо индивидуальное, и утверждает на вечность, в этом её
смысл.
Нельзя всех любить, если употреблять это слово не в
смысле caritas,
любовь есть выбор.
Любовь,
любовь персоналистическая, обращенная к личному бессмертию, не вмещается в обыденности объективированного мира, она им извергается и этим становится на границу смерти, понимая смерть в более широком
смысле, чем смерть физическая.
Вл. Соловьёв устанавливает противоположность между
любовью и деторождением, в отличие от всех традиционных учений о
смысле брачной
любви.
Любовь имеет не земной только, но и вечный
смысл.
Любовь имеет в том
смысле связь со смертью, что она есть победа над смертью и достижение бессмертия.
Ни жизнь пола в биологическом
смысле слова, ни жизнь семьи в социологическом
смысле слова не имеют прямой связи с темой любви-эроса и даже не ставят этой темы.
Очень запутано и противоречиво отношение
любви к полу в узком
смысле слова, к половому соединению.
Смысл и оправдание брака лишь в
любви.
Я очень ценил и ценю статью Вл. Соловьева «
Смысл любви», это, может быть, лучшее из всего написанного о любви.
— О, тогда, конечно, нет! Но теперь — вероятно! Разумеется, не в
смысле любви: кто же этого безобразного и сладчавого старика полюбит!.. А уступила его исканиям потому, что…
Так называемая натуральная любовь бывает бессильна, потому что она не целостна, не озарена и не просветлена, извращена эгоцентризмом, пронизана влечениями, противоположными
смыслу любви.
Неточные совпадения
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого
смысла, а теперь подавно.
Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая…
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но
любовь в
смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по
любви, но по убеждению, за одного из будущих русских деятелей, человека очень умного, законника, с крепким практическим
смыслом, твердою волей и замечательным даром слова, — человека еще молодого, доброго и холодного как лед.
Но Калитин и Мокеев ушли со двора. Самгин пошел в дом, ощущая противный запах и тянущий приступ тошноты. Расстояние от сарая до столовой невероятно увеличилось; раньше чем он прошел этот путь, он успел вспомнить Митрофанова в трактире, в день похода рабочих в Кремль, к памятнику царя; крестясь мелкими крестиками, человек «здравого
смысла» горячо шептал: «Я — готов, всей душой! Честное слово: обманывал из
любви и преданности».
Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но
смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив книгу на пол, он попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось о ней мягче. Вспомнив ее слова о праве людей быть жестокими в
любви, он спросил себя: