Неточные совпадения
Способность испытывать боль присуща каждому живому существу, прежде всего
человеку, также животному, может быть по-иному, и растению, но не коллективным
реальностям и не идеальным ценностям.
Человек, человеческая личность есть верховная ценность, а не общности, не коллективные
реальности, принадлежащие миру объектному, как общество, нация, государство, цивилизация, церковь.
Человек, т. е. индивидуальное и по другой терминологии сингулярное, экзистенциальное человечества, человечество есть лишь ценность всечеловеческого единства в человеческом мире, качество человеческого братства, которое не есть
реальность, стоящая над
человеком.
Космос, человечество, нация и пр. находятся в человеческой личности, как в индивидуализированном универсуме или микрокосме, и выпадение, выбрасывание их во внешние
реальности, в объекты, есть результат падшести
человека, подчинения его безличной
реальности, экстериоризации, отчуждению.
Но
люди современной цивилизации, вершины цивилизации все ещё находятся во власти мифов и, между прочим, во власти мифа об универсальных
реальностях, о царстве «общего», которому
человек должен быть подчинен.
Но объективация человеческого существования, выброшенность его вовне создает «общество», претендующее быть
реальностью большей и более первичной, чем
человек и чем личность.
Объективность общественных явлений, превышающая человеческое существование, есть объективация, отчуждение человеческой природы, вследствие которой общественные отношения
человека с
человеком представляются
реальностями, находящимися вне
людей и над
людьми.
Но не существует общества, как органической
реальности, которой принадлежал бы примат над
людьми.
Но это не соответствует
реальностям и выражает лишь рабство
человека.
Но есть
реальность, лежащая глубже того, что называют обществом, —
реальность общественных отношений
людей,
реальность ступеней общности между
людьми.
Человек и вращается в символизированных
реальностях.
Порабощают
человека именно символы, а не
реальности.
Когда самое дурное для
человека переносится на коллективные
реальности, признанные идеальными и сверхличными, то оно становится хорошим и даже превращается в долг.
Социализм (не коммунистического, т. е. не фашистского, типа) интересуется
людьми, ценностью
человека, если он не искажен ложным миросозерцанием, национализм же
людьми не интересуется, для него высшая ценность не
человек, а объективированные коллективные
реальности, которые есть не существование, а принцип.
Человечество не имеет существования вне
человека, оно в
человеке существует, и в
человеке есть величайшая
реальность, с этой
реальностью связана человечность.
Подавляет не самое качество «национального» в
человеке, а объективация этого качества, превращающая его в стоящую над
человеком реальность.
Социальные и национальные качества
человека повторимы, подлежат обобщению, отвлечению, превращению в quasi–
реальности, стоящие над
человеком, но за этим скрыто более глубокое ядро
человека.
Буржуа имеет непреодолимую тенденцию создавать мир фиктивный, порабощающий
человека, и разлагает мир подлинных
реальностей.
Но субъективность может стать замкнутостью
человека в самом себе, потерей общения с
реальностями, взвинчиванием искусственной эмоциональности, рабством индивида у самого себя.
Неточные совпадения
И, как всякий
человек в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою
реальность.
Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже раза два Самгин заметил, что, свернув за угол в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа,
человек пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы в такт шагам; женский голос спросил тоном обиды:
Самгин был утомлен впечатлениями, и его уже не волновали все эти скорбные, испуганные, освещенные любопытством и блаженно тупенькие лица, мелькавшие на улице, обильно украшенной трехцветными флагами. Впечатления позволяли Климу хорошо чувствовать его весомость,
реальность. О причине катастрофы не думалось. Да, в сущности, причина была понятна из рассказа Маракуева:
люди бросились за «конфетками» и передавили друг друга. Это позволило Климу смотреть на них с высоты экипажа равнодушно и презрительно.
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на
людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево;
люди уже, видимо, не могли целиком влезть в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая масса, в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою
реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.
В действительности же номинализм этого миросозерцания идет дальше, он разлагает и
человека, принужден отвергнуть
реальность души
человека, всегда ведь связанной с бесконечной глубиной бытия мирового, и выбрасывает
человека на поверхность.
Когда экзистенциалисты Хайдеггер, Сартр и др. говорят о выброшенности
человека (Dasein) в мир и обреченности
человека этому миру, то они говорят об объективации, которая делает судьбу
человека безысходной, выпавшей из глубокой
реальности.