Неточные совпадения
Но личность, человек, как личность, не есть дитя
мира, он
иного происхождения.
Лицо человеческое есть самое изумительное в мировой жизни, через него просвечивает
иной мир.
Личность переживает себя, как трансцендентное, чуждое
миру, и переживает бездну, отделяющую её от высшего
мира, от
иного мира, который должен ей быть родным.
Но верно обратное: именно этот эмпирический, объективированный
мир есть царство общего, царство закона, царство необходимости, царство принуждения универсальными началами всего индивидуального и личного,
иной же духовный
мир есть царство индивидуального, единичного, личного, царство свободы.
В
ином мире,
мире духовности все свободно, все индивидуально, нет «общего», нет необходимого.
Но бесконечность Бога
иная, чем бесконечность в этом
мире.
Первые два типа принадлежат объективированному
миру и находятся во власти детерминизма, хотя и по-разному, третий тип прорывается из царства детерминации в
иной порядок.
В этом восстании всегда есть голос из
иного мира.
Это значит, что при достижении высшей духовной общности людей
мир представлялся бы
иным и познание его было бы
иным.
Конец этого
мира есть не что
иное, как окончательное преодоление объективации, освобождение от власти объектности, освобождение и от власти общества, как одной из форм объектности.
Подлинный аристократизм есть не что
иное, как достижение духовной свободы, независимости от окружающего
мира, от человеческого количества, в какой бы форме оно ни явилось, как слушание внутреннего голоса, голоса Бога и голоса совести.
Классицизм и есть не что
иное, как утверждение возможности достижения совершенства творческого продукта в объективированном
мире, при совершенной экстериоризации этого продукта от самого творца.
И это означает переворот в
мире, поворот к
иному миру, радикальное отрицание законов природного
мира и царствующего в нем натурального порядка.
Буржуа не верит серьезно в существование
иного мира, не верит даже в том случае, если он формально исповедует какую-нибудь религиозную веру.
Буржуа не рискнет пожертвовать чем-либо в этом
мире во имя
иного мира.
Человеческое сознание подвержено разнообразным иллюзиям в понимании отношения между этим
миром, в котором человек чувствует себя порабощенным, и
иным миром, в котором он ждет освобождения.
«
Иной»
мир есть
мир духовности, свободы, любви, родственности.
В действительности,
иной мир,
мир духовности, царство Божие, не только ожидается, но созидается и человеческим творчеством, есть творческое преображение
мира, подверженного болезни объективации.
Это есть духовная революция. «
Иной»
мир не может быть создан только человеческими силами, но не может быть создан и без творческой активности человека.
Это есть не только
иной мир, это преображенный этот
мир.
Достижение духовности, воля к правде и к освобождению есть уже начало
иного мира.
Татьяна с ключницей простилась // За воротами. Через день // Уж утром рано вновь явилась // Она в оставленную сень, // И в молчаливом кабинете, // Забыв на время всё на свете, // Осталась наконец одна, // И долго плакала она. // Потом за книги принялася. // Сперва ей было не до них, // Но показался выбор их // Ей странен. Чтенью предалася // Татьяна жадною душой; // И ей открылся
мир иной.
Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с
миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных.
Мне иногда думается, что эту книгу я мог бы назвать «Мечта и действительность», потому что этим определяется что-то основное для меня и для моей жизни, основной ее конфликт, конфликт с миром, связанный с большой силой воображения, вызыванием образа
мира иного.
Но за всеми этими различаемыми течениями скрыта общая русская православная религиозность, выработавшая тип русского человека с его недовольством этим миром, с его душевной мягкостью, с его нелюбовью к могуществу этого мира, с его устремленностью к
миру иному, к концу, к Царству Божьему.
Неточные совпадения
"Мудрые
мира сего! — восклицает по этому поводу летописец, — прилежно о сем помыслите! и да не смущаются сердца ваши при взгляде на шелепа и
иные орудия, в коих, по высокоумному мнению вашему, якобы сила и свет просвещения замыкаются!"
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются
иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в
мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
— А зачем же так вы не рассуждаете и в делах света? Ведь и в свете мы должны служить Богу, а не кому
иному. Если и другому кому служим, мы потому только служим, будучи уверены, что так Бог велит, а без того мы бы и не служили. Что ж другое все способности и дары, которые розные у всякого? Ведь это орудия моленья нашего: то — словами, а это делом. Ведь вам же в монастырь нельзя идти: вы прикреплены к
миру, у вас семейство.
И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный
миру смех и незримые, неведомые ему слезы! И далеко еще то время, когда
иным ключом грозная вьюга вдохновенья подымется из облеченной в святый ужас и в блистанье главы и почуют в смущенном трепете величавый гром других речей…
Поклонник славы и свободы, // В волненье бурных дум своих, // Владимир и писал бы оды, // Да Ольга не читала их. // Случалось ли поэтам слезным // Читать в глаза своим любезным // Свои творенья? Говорят, // Что в
мире выше нет наград. // И впрямь, блажен любовник скромный, // Читающий мечты свои // Предмету песен и любви, // Красавице приятно-томной! // Блажен… хоть, может быть, она // Совсем
иным развлечена.