И только христианство может соединить демократизм, равенство
людей перед Богом с аристократическим принципом личности, качество духовной личности, не зависящей от общества и от масс.
Неточные совпадения
Вся тяжесть, наложенная на
человека природой и обществом, историей и требованиями цивилизации, есть поставленное
перед нами затруднение, требующее сопротивления и творческого претворения в личное, единственно личное.
Это отлично понимал Л. Толстой, который всегда изображает двойную жизнь
человека, внешнеусловную, исполненную лжи, не подлинную жизнь, которой
человек обращен к обществу, государству, цивилизации, и внутреннюю, подлинную жизнь, в которой
человек стоит
перед первореальностями,
перед глубиной жизни.
Самый большой ужас
человек испытывает
перед смертью.
Человек поставлен в своем духовном и в своем познавательном пути не
перед бытием, что совершенно не первично и означает уже рационализацию, а
перед истиной, как тайной существования.
И поставлен
человек не
перед отвлеченной истиной, а
перед Истиной, как путем и жизнью.
С этим связан ужас Паскаля
перед необъятными пространствами, совершенно холодными к
человеку и его судьбе.
Реально же это значит, что
человек, признанный государственным умом, лишен чувства человечности, рассматривает
человека лишь как орудие для могущества государства и не останавливается ни
перед какими насилиями и убийствами.
Отнимите от
человека собственность,
передайте собственность обществу и государству, и
человек станет рабом, утеряет всякую независимость.
В коллективе у
человека ослабляется страх
перед опасностью и потребность в гарантии безопасности.
Ему казалось, что он весь запылился, выпачкан липкой паутиной; встряхиваясь, он ощупывал костюм, ловя на нем какие-то невидимые соринки, потом, вспомнив, что, по народному поверью, так «обирают» себя
люди перед смертью, глубоко сунул руки в карманы брюк, — от этого стало неловко идти, точно он связал себя. И, со стороны глядя, смешон, должно быть, человек, который шагает одиноко по безлюдной окраине, — шагает, сунув руки в карманы, наблюдая судороги своей тени, маленький, плоский, серый, — в очках.
Уже не ожесточение испытывал он, а ту особенную одеревенелость чувства, которая, говорят, овладевает
человеком перед совершением преступления.
—
Люди перед смертью бывают слабы, — начала она едва слышно, оставшись с Лобачевским. — Физические муки могут заставить человека сказать то, чего он никогда не думал; могут заставить его сделать то, чего бы он не хотел. Я желаю одного, чтобы этого не случилось со мною… но если мои мучения будут очень сильны…
Неточные совпадения
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много
люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало
перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А
перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр!
перед Последышем // Последний
человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Г-жа Простакова. Без наук
люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть.
Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
"Было чего испугаться глуповцам, — говорит по этому случаю летописец, — стоит
перед ними
человек роста невеликого, из себя не дородный, слов не говорит, а только криком кричит".
По случаю бывшего в слободе Негоднице великого пожара собрались ко мне, бригадиру, на двор всякого звания
люди и стали меня нудить и на коленки становить, дабы я
перед теми бездельными
людьми прощение принес.