И различие тут нужно видеть прежде всего в том, что
христианская любовь конкретна и лична, гуманистическая же любовь отвлеченна и безлична, что для христианской любви дороже всего человек, для гуманистической же любви дороже всего «идея», хотя бы то была «идея» человечества и человеческого блага.
Неточные совпадения
В отношении к
христианскому Троичному Богу, Богу
любви и жертвы, атеизм теряет всякую силу.
Христианское откровение открывает Бога в аспекте жертвенной
любви, но жертвенная
любовь говорит совсем не о самодостаточности божественной жизни, она говорит о потребности выхода в другого.
Между тем как невозможно отказаться от того, что Бог
христианский есть прежде всего Бог жертвенной
любви.
[Очень тонкие есть замечания в книге М. Шелера «Wesen und Formen der Sympatie».] Руководиться в своих нравственных актах
любовью к добру, а не к человеку, к живым существам и значит практиковать этику, противоположную
христианской, евангельской, быть фарисеем и законником.
Но
любовь гуманистическая и
любовь христианская очень различны.
Толстой правдиво обличает в
христианском духовном мире недостойную
любовь к сильным и властвующим, к богатым, к царским дворцам, к генералам и пр. и справедливо видит тут страшную ложь.
Подсознательные насильнические, жестокие, тиранические инстинкты, в грубой своей форме вытесненные из
христианского сознания, восторжествовали, прикрываясь
христианскими добродетелями
любви и веры.
Полнота
христианского откровения о богочеловечестве, о
любви и свободе с трудом вмещалась
христианским человечеством.
В аскетической
христианской литературе значение
любви принижено и
любовь истолковывается антиперсоналистически.
Она свидетельствует о том, что полнота богочеловеческой истины не была вмещена
христианским человечеством, что человеку трудно соединить
любовь к Богу с
любовью к человеку,
любовь к Творцу с
любовью к твари.
Любовь ко всякой твари вообще,
любовь к животным, к растениям, к минералам, к земле, к звездам совсем не была раскрыта в
христианской этике.
Так
христианское добро провозгласило самые высокие принципы жизни —
любовь, братство, свободу духа.
На том основании, что
христианские пророчества пессимистичны и не предрекают торжества правды и
любви на земле, он сделал вывод, что к осуществлению правды и
любви в социальной жизни лучше не стремиться, что лучше поддерживать неправду.
Это поразительно в
христианской литературе и у учителей церкви, которые не заметили феномена
любви и ничего не сказали интересного о ее смысле.
Поразительно, что именно на почве христианства, в
христианскую эпоху, в средневековье, раскрылась
любовь мужчины и женщины и дала свой высший цвет в рыцарстве, в культе прекрасной дамы.
И вместе с тем
христианское сознание, теология, служащая социальной обыденности, отрицает
любовь и не замечает ее.
Воспоминание о вас для вашего сына может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе
христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
И вот тут-то проповедники позитивистического, коммунистического, социального братства на помощь этой, оказавшейся несостоятельной, человеческой любви предлагают
христианскую любовь, но только в ее последствиях, но не в ее основах: они предлагают любовь к одному человечеству без любви к богу.
Как истомленный жаждою в знойный день усталый путник глотает с жадностию каждую каплю пролившего на главу его благотворного дождя, так слушал умирающий исполненные
христианской любви слова своего утешителя. Закоснелое в преступлениях сердце боярина Кручины забилось раскаянием; с каждым новым словом юродивого изменялся вид его, и наконец на бледном, полумертвом лице изобразилась последняя ужасная борьба порока, ожесточения и сильных страстей — с душою, проникнутою первым лучом небесной благодати.
Неточные совпадения
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в сознании ее
любви и уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его в христианство, то есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения
христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
Он не думал, что тот
христианский закон, которому он всю жизнь свою хотел следовать, предписывал ему прощать и любить своих врагов; но радостное чувство
любви и прощения к врагам наполняло его душу.
Но ученики Лойолы привезли туда и свои страстишки: гордость,
любовь к власти, к золоту, к серебру, даже к превосходной японской меди, которую вывозили в невероятных количествах, и вообще всякую
любовь, кроме
христианской.
Я всегда колебался между аскетической настроенностью, не только
христианской, но и толстовской и революционной, и радостью жизни,
любовью, искусством, красотой, торжеством мысли.
Статья Вл. Соловьева «Смысл
любви» — самое замечательное из всего им написанного, это даже единственное оригинальное слово, сказанное о любви-эросе в истории
христианской мысли.