Неточные совпадения
Этика есть познание духа, а не познание природы, ей принадлежит лишь
то, что связано с духовной
свободой, а не с природной необходимостью.
Учение о
свободе воли было создано для
того, чтобы найти виновника, чтобы было на кого возложить ответственность и оправдать наказание в жизни временной и жизни вечной.
Парадоксально
то, что так наз. «
свобода воли» может быть источником порабощения человека.
Человек оказывается наименее свободным в
том, что связано с его «
свободой воли».
Трагичность и парадоксальность этики связаны с
тем, что основной ее вопрос совсем не вопрос о нравственной норме и нравственном законе, о добре, а вопрос об отношениях между
свободой Бога и
свободой человека.
Свобода не детерминирована Богом-Творцом, она в
том ничто, из которого Бог сотворил мир.
То, что она пала, как раз и обнаруживает силу ее
свободы, ее самостоятельность, силу ее греховной воли быть больше, чем тварь.
То, что называют «тварным ничто», и есть как раз
то, что в твари не сотворено, ее
свобода.
Тварь имеет достоинство и смысл в
том лишь случае, если миротворение понимается как внутренний момент реализации в Абсолютном Божественной Троичности, как мистерия любви и
свободы.
Мир и центр мира человек — творение Бога через Премудрость, через Божьи идеи и вместе с
тем дитя меонической несотворенной
свободы, дитя бездны, небытия.
Если это ничто есть изначальная, бездонная
свобода, меоническая, несотворенная,
то, хотя и остается непроницаемая тайна, на путях ее познания мы достигаем более осмысленных и менее оскорбительных результатов.
Рок и есть
то, что связано с меонической
свободой, с изначальной
тьмой, с Ungrund’ом.
Ложь пантеизма прежде всего в
том, что он принужден отрицать
свободу человека и мира.
Если благодать действует на человека без всякого участия его
свободы,
то получается учение о предопределении.
Парадокс в
том, что
свобода человека, без которой нет творчества и нет нравственной жизни, не от Бога и не от тварной природы.
Но это и значит, что
свобода не сотворена и вместе с
тем не есть божественная
свобода.
Свобода человека сама по себе бессильна обратить человека к Богу, победить грех, победить собственную бездонную
тьму, преодолеть свой собственный рок.
Если человек есть существо падшее и если пал он в силу присущей ему изначальной
свободы,
то это значит, что он есть существо высокое, свободный дух.
Загадочность и противоречивость человека определяются не только
тем, что он есть существо, упавшее с высоты, существо земное, сохранившее в себе воспоминание о небе и отблеск небесного света, но еще глубже
тем, что он изначально есть дитя Божье и дитя ничто, меонической
свободы.
Антропология христианская учит о
том, что человек есть существо, сотворенное Богом и носящее в себе образ и подобие Божье, что человек есть существо свободное и в своей
свободе отпавшее от Бога, и что, как существо падшее и греховное, он получает от Бога благодать, возрождающую и спасающую.
Но человек есть существо творящее в
том лишь случае, если он есть существо свободное, обладающее творческой
свободой.
В человеке есть принцип
свободы, изначальной, ничем и никем не детерминированной
свободы, уходящей в бездну небытия, меона,
свободы потенциальной, и есть принцип, определенный
тем, что он есть образ и подобие Божье, Божья идея, Божий замысел, который она может осуществить или загубить.
В человеке есть
то, что называют тварным ничто и что и есть несотворенное в нем, т. е.
свобода.
Грехопадение объяснимо лишь из третьего принципа, из
свободы несотворенной, из небытия, предшествующего бытию, из
той меонической бездны, которая не есть ни Творец, ни творение и которая не есть бытие, сосуществующее бытию Божьему.
Этика должна прежде всего вести духовную борьбу против
той окончательной социализации человека, которая подавляет
свободу духа и совести.
В оригинальное творческое создание всегда привходит элемент
свободы, и это и есть
то ничто, из которого творится небывшее, новое.
Он привносит в это познание элемент из
свободы, из ничто, и только потому в его познании небывшее становится бывшим, возгорается свет из
тьмы.
Корни человеческого существа уходят в добытийственную бездну, в бездонную, меоническую
свободу, и в борьбе за личность, за Божью идею человек должен был вырабатывать сознание с его границами, освещать
тьму, проводить через цензуру сознания подсознательные влечения и инстинкты.
Если человек стремится к
свободе путем насилия, к любви путем ненависти, к братству путем раздора, к истине путем лжи,
то возвышенная цель этого человека не может смягчить нравственно неблагоприятной его оценки.
Я даже думаю, что если бы человек стремился к насилию путем
свободы, к ненависти путем любви, к лжи путем правдивости, к раздору путем братства,
то он нравственно оказался бы выше.
Парадокс в
том, что исключительное господство этики благодати в мире греховном подвергает опасности
свободу и даже существование личности.
Жизнь человека, его
свобода и право должны охраняться и в
том случае, если духовное состояние других людей, общества, власти невысокое, если оно недостаточно просветлено благодатью.
Но
то, как отражается в человеческом мире благодать и как она искажается в нем, может быть враждебно и
свободе и личности.
И от
того и от другого процесса
свобода насилуется и личность страдает.
Но он бессилен справиться со своей собственной иррациональной
свободой, с ее бездонной
тьмой.
И творческий акт можно описывать
то по преимуществу в терминах
свободы,
то по преимуществу в терминах благодати, благодатной одержимости и вдохновения.
Но творчество, которое есть огненное движение из бездонной
свободы, должно не только восходить, но и нисходить, и сообщать людям и миру
то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться законам реализации продуктов, мастерства, искусства.
Подлинное, бытийственное творчество всегда в Духе, в Духе Святом, ибо только в Духе происходит
то соединение благодати и
свободы, которое мы видим в творчестве.
Парадоксально
то, что направления, обнаружившие максимальную силу и энергию, напр., кальвинизм или марксизм, совсем отрицают
свободу воли.
Телеологическая этика, основанная на идее добра как абсолютной цели, враждебна
свободе, в
то время как этика творческая и энергетическая есть этика
свободы.
Парадокс освобождения заключается в
том, что, для
того чтобы сохранить
свободу и бороться за
свободу, нужно уже в каком-то смысле быть свободным, иметь
свободу в себе.
Тот, кто раб до глубины существа своего, не знает имени
свободы и не может за нее бороться.
И для
того чтобы освободиться от их власти, человек должен сначала осознать себя внутренне свободным, а потом уже внешне бороться за
свободу.
Трагические конфликты жизни разрешаются для нее творческой
свободой человека, и область «нравственного» расширяется, т. е. приобретает нравственное значение и
то, что не относится обычно к ценностям нравственного порядка, что связано с ценностями иного порядка.
Когда человек сознал себя свободным и творческим духом, он
тем самым поставил разрешение трагических конфликтов жизни в зависимость от своей
свободы и своего творчества, а не от отвлеченного принятия однообразного, общеобязательного закона.
Для
того чтобы она раскрылась, необходима совершенная
свобода от преходящих условий социального быта, от суеверных страхов, от предрассудков.
И вот нравственный опыт учит нас
тому, что отношения между добром и злом сложны и парадоксальны, что со злом нужно бороться и что к злу нужно относиться терпимо, что ко злу должно быть беспощадное отношение и что должна быть
свобода зла, хотя и не безграничная.
Если для осуществления нравственной жизни в чистом виде вы будете стремиться к совершенному строю, в котором по-новому должна осуществиться совершенная
свобода человека,
то вы сталкиваетесь с самой первоосновой человеческой
свободы и можете подорвать и лишить всякого смысла нравственную жизнь человека.
Католик должен высказывать свое суждение о Лютере, насилуя свою совесть и
свободу своих оценок, более
того, совесть его уже настолько социально организована и проникнута условно-полезной ложью, что он не замечает своей несвободы.
И пробуждается жажда онтологической правдивости и реальности, прорыва к чистоте и
свободе суждений, к
тому, что я назвал бы оригинальной и девственной совестью.