Неточные совпадения
Для него перестает существовать
мир сущих идей и остается только
мир идей о сущем, нет уже Бога, но
есть разнообразные идеи о Боге, которые он исследует, нет уже сущего добра и зла, но
есть разнообразные идеи о добре и зле и т. д.
Претензии математической физики
быть онтологией, открывающей не явления чувственного, эмпирического
мира, а как бы вещи в себе, смешны.
Смысл
есть лишь в том, что во мне и со мной, т. е. в духовном
мире.
И
мир философских идей перестает
быть моим
миром, во мне раскрывающимся, делается
миром, мне противостоящим и чуждым,
миром объектным.
История философии
будет философским, а не только научным познанием в том лишь случае, если
мир философских идей
будет для познающего его собственным внутренним
миром, если он
будет его познавать из человека и в человеке.
Не может
быть философии о чужих идеях, о
мире идей, как предмете, как объекте, философия может
быть лишь о своих идеях, о духе, о человеке в себе и из себя, т. е. интеллектуальным выражением судьбы философа.
В основании философии лежит предположение, что
мир есть часть человека, а не человек часть
мира.
Психологизм
есть, наоборот, замкнутость в природном, объективированном
мире.
Психологически человек
есть дробная часть
мира.
Именно человек и
есть то загадочное в
мире существо, из
мира необъяснимое, через которое только и возможен прорыв к самому бытию.
Реален ли
мир, в который
была погружена мысль Плотина?
Но для определения характера этического познания нужно сказать, что самое различение добра и зла
есть горькое различение,
есть самое горькое в
мире.
Этика
есть учение о различении, оценке и смысле, т. е. к ней, в сущности, относится весь
мир, в котором совершается различение, делается оценка и ищется смысл.
Человек
есть посредник между
миром неподвижных идеальных ценностей и природным
миром, в котором нет телеологии и в который человек своей свободой должен внести цель и ценность, почерпнутую из небытийственного идеального
мира.
Мир не
есть бытие,
мир есть лишь состояние бытия, в котором оно отчуждается от себя и в котором все символизируется.
И в нашем падшем
мире принимает формы различения то, что в бытии не
есть различение.
Социология, которая отрицает, что человек
есть духовное существо и что из духовного
мира он черпает свои оценки,
есть не наука, а ложная философия, даже ложная религия.
Невозможно вынести, чтобы
мир и человек довлели себе и чтобы не
было ничего дальше и выше, глубже и таинственнее.
Божественное Ничто, или Абсолютное апофатической теологии, не может
быть Творцом
мира.
Творение
мира Богом-Творцом
есть уже вторичный акт.
Это
есть подлинная трагедия, трагедия не только
мира, но и Бога.
Но творец
мира есть величайший из художников, и непонятно, почему отрицают за Творцом возможность сотворить что-то высокое и божественное.
И с трагедией
мира можно примириться только потому, что
есть страдание Бога.
Мир есть или творение бытия, которое тождественно с Богом, или состояние бытия, некоторый фон в судьбах бытия.
Рождение в
мире всегда
есть распадение и движение по линии дурной бесконечности, в Боге же оно не означает распадения.
Творчество в
мире есть творчество нового, небывшего, без распадения в творимом, без дурной бесконечности.
Можно
было бы сказать, что
мир идет от первоначального неразличения добра и зла через резкое различение добра и зла к окончательному неразличению добра и зла, обогащенному всем опытом различения.
Сознание нашего мирового эона, сознание в
мире падшем не может не
быть болью и страданием.
Мир языческий,
мир язычества греческого совсем не
был райским состоянием, каким хотят его некоторые представить.
Человек не
есть дробная часть
мира, в нем заключена цельная загадка и разгадка
мира.
Человек
есть великая загадка для самого себя, потому что он свидетельствует о существовании высшего
мира.
Самый факт существования человека
есть разрыв в природном
мире и свидетельствует о том, что природа не может
быть самодостаточной и покоится на бытии сверхприродном.
Как существо, принадлежащее к двум
мирам и способное преодолевать себя, человек
есть существо противоречивое и парадоксальное, совмещающее в себе полярные противоположности.
Человек не
есть только порождение природного
мира и природных процессов, и вместе с тем он живет в природном
мире и участвует в природных процессах.
Человек
есть существо трагическое, и это трагическое начало делает его неприспособленным к
миру, в котором он живет.
В человеке
есть трагический конфликт не только с
миром, но и с самим собой.
Человек
есть существо, преодолевающее себя и
мир.
С не меньшим основанием можно
было бы сказать, что человек
есть существо иррациональное, парадоксальное, принципиально трагическое, в котором сталкиваются два
мира, полярно противоположные начала.
Нравственное существо
есть не государство, не
мир, не Бог, а только человек.
Человек
есть свободный посредник между
миром ценностей и
миром действительности, цель вносит он.
Еще более несостоятелен натурализм, для которого человек
есть продукт эволюции животного
мира.
Человек
есть существо загадочное не только потому, что он не
есть продукт процессов природного
мира, что он
есть Божье творение, дитя Божье, но и потому, что он
есть дитя свободы, что он вышел из бездны бытия, из ничто.
Личность не
есть часть чего-то, функция рода или общества, она
есть целое, сопоставимое с целым
мира, она не
есть продукт биологического процесса и общественной организации.
Ценность личности
есть высшая иерархическая ценность в
мире, ценность духовного порядка.
Нравственная жизнь личности должна
быть понята по образу Божественной Троичности, опрокинутой в
мире и отраженной в
мире.
Душа не
есть продукт родового процесса и не творится в момент зачатия, а в вечности, в духовном
мире творится Богом.
Ужас перед полом
есть ужас перед жизнью и перед смертью в нашем грешном
мире, ужас от невозможности никуда от него укрыться.
Гегель по-своему открывал ту истину, что, для того чтобы в
мире возможно
было новое становление, динамика, необходимо небытие, ничто.
Иначе он
был бы Творцом
мира, т. е. Богом.
Вечно материнское начало
есть не только рождающее половое начало, но
есть также начало заботы, охранения, попечения, без которых
мир погиб бы.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек в
мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по
миру, // Не отойдя сосет!
Средь
мира дольного // Для сердца вольного //
Есть два пути.
— Коли всем
миром велено: // «Бей!» — стало,
есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да
быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли
мир // (Сказал я,
миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»