Неточные совпадения
Этика
закона есть этика дохристианская, не только ветхозаветно-иудаистическая, но и языческая, первобытно-социальная, и аристотелевская и стоическая, и пелагианская и томистская (в значительной половине своей) внутри христианства.
Этика
закона есть по преимуществу этика
социальная в отличие от личной этики искупления и творчества.
Социальная этика строит оптимистическое учение о силе нравственного
закона, оптимистическое учение о свободе воли, оптимистическое учение о наказании и каре злых, которой будто бы подтверждается царящая в мире справедливость.
Закон, всегда носящий
социальный характер, требует победы над первобытным хаосом инстинктов, но хаос инстинктов вгоняется
законом внутрь, он не побеждается и не просветляется им.
Социальный и обыденный характер
закона.
Этика
закона есть этика
социальной обыденности.
Но сам нравственный
закон, который личность должна свободно в себе раскрыть, определяется обществом, он общеобязателен, а общеобязательность всегда носит
социальный характер.
Этика
закона организует
социальную обыденность.
В мире греховном личность частью своего существа обречена жить в
социальной обыденности, в которой она не только насилуется, но и охраняется
законом и правом.
Он падает жертвой
закона,
социальной обыденности, das Man, «так говорят», общества.
Но это и значит, что Богу, совести, правде, внутреннему человеку нужно повиноваться больше, чем обществу, чем
социальной обыденности, чем внешнему
закону.
Этика
закона существует не только как этика религиозная и
социальная.
Социальная жизнь христианского человечества в значительной степени остается во власти
закона, почти в той же мере, как жизнь первобытного клана, поклонявшегося тотему.
Этика
закона была по преимуществу этикой
социальной.
Все это обнаруживает глубокую парадоксальность христианства по отношению к
закону и ко всякому
социальному порядку.
Закон, без которого невозможна
социальная жизнь, дохристианского происхождения.
Тут обнаруживается все значение
закона для
социальной жизни человека.
Ибо инстинкты не только подавлены
законом, но они сами, порожденные
социальной жизнью первобытных кланов, превращаются в
закон, сковывающий творческую энергию жизни.
Так, напр., инстинкт мести, как говорилось уже, есть наследие древней
социальной жизни, и он связан с
законом.
Эта
социальная обыденность извращает и искажает религиозное откровение и перерождает христианство в религию
закона.
Любовь к такому «дальнему», как «сверхчеловек» Ницше, как грядущий коммунистический строй Маркса, как нравственный
закон всех моралистов, как отвлеченная справедливость законников, как государственность этатистов, как утопии совершенного
социального строя
социальных революционеров, как научная истина «сиентистов», как красота эстетов, как отвлеченная ортодоксия религиозных фанатиков, есть безбожная и бесчеловечная любовь.
Смертная казнь есть самое зловещее порождение этики
закона и
социальной обыденности.
Брак понимают как абсолютный и нерасторжимый и превращают это в
закон социальной жизни.
Вот почему брак и семья, основанные не на любви и не на свободе, должны быть признаны институтами социально-правового и экономического характера, определяемыми
законами социальной обыденности, и принципиально отличаемы от таинства брака, решительно должны быть признаны не священными и не мистическими по своему смыслу.
Розанов, которого нужно признать величайшим критиком христианского лицемерия в отношении к полу, верно говорит, что в христианском мире, т. е. в мире христианской
социальной обыденности, охраняется не брак, не семья, не содержание, не реальность, а форма, обряд бракосочетания,
закон.
Но половая любовь имеет последствия, которые ввергают ее в
социальную обыденность и подчиняют ее
законам, хотя она по сущности своей не принадлежит
социальной обыденности.
Семья связана с
социальной обыденностью и подчинена ее
законам.
Но
социальная обыденность со своим
законом интересуется тут совсем не духовным вопросом, совсем не личностью, стоящей перед вечностью, а организацией рода и общества.
Неточные совпадения
— Хвастал мудростью отца, который писал против общины, за фермерское — хуторское — хозяйство, и называл его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко написал о естественно-научных
законах в области
социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев в строительстве российской империи…
— А — как же? — спросил Кутузов, усмехаясь. — В революции, — подразумеваю
социальную, — логический
закон исключенного третьего будет действовать беспощадно: да или нет.
Семья есть необходимый
социальный институт и подчинена тем же
законам, что и государство, хозяйство и прочее.
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в правде природной жизни и требует
социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее свободу совести, Толстой не хочет никакого
социального контракта и хочет остаться в правде божественной природы, что и есть исполнение
закона Бога.
Проявления этой дикости нередко возмущали Райнера, но зато они никогда не приводили его в отчаяние, как английские мокассары, рассуждения немцев о национальном превосходстве или французских буржуа о слабости существующих полицейских
законов. Словом, эти натуры более отвечали пламенным симпатиям энтузиаста, и, как мы увидим, он долго всеми неправдами старался отыскивать в их широком размахе силу для водворения в жизни тем или иным путем новых
социальных положений.