Неточные совпадения
Моральные
идеи имеют социальное происхождение и развиваются
по социальным законам, определяющимся обществом.
Творить же он должен сообразно
идее человека,
по призванию, сообщенному ему Творцом.
Человек
по своей
идее,
по Божьему замыслу о нем есть существо цельное, муже-женственное, солярно-теллурическое, «логическое» и стихийное.
В основе христианства лежит не отвлеченная и всегда бессильная
идея добра, которая неизбежно является нормой и законом
по отношению к человеку, а живое существо, личность, личное отношение человека к Богу и ближнему.
Совесть есть воспоминание о том, что такое человек, к какому миру он принадлежит
по своей
идее, Кем он сотворен, как он сотворен и для чего сотворен.
Фанатизм есть любопытное явление перерождения человеческой психики и злого перерождения под влиянием мотивов, которые сами
по себе не могут быть названы злыми и связаны с бескорыстным увлечением
идеей или каким-нибудь верованием.
Все учение Платона об Эросе носит характер отвлечённый — отвлечения через восхождение
по ступеням от мира чувственного, где даны живые существа, к миру идейному, где возможна лишь любовь к
идее, к истине, к красоте, к высшему благу.
Так называемая гуманистическая любовь, сложная
по своему составу, заключает в себе ложную отвлеченную любовь к человечеству, которая есть
идея, а не существо, т. е. любовь к «дальнему».
Парадокс отношений между личным и сверхличным (или общим
по несовершенной терминологии) разрешается в религии богочеловечества, в
идее богочеловеческой любви, единственной
идее, которая личность не уничтожает.
Но по-настоящему
идея бессмертия раскрывается у греков, а не в еврействе.
Эта
идея ада есть, конечно, насквозь человеческая, а не Божья
идея, и она представляет себе конечное завершение мировой жизни не «
по ту сторону добра и зла» нашего греховного мира, а
по сю сторону.
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец, в котором,
по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837), живет «фаланга», то есть ячейка коммунистического общества будущего.]
Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем,
по идее и по размерам ее, — это заметьте.
Скажут, глупо так жить: зачем не иметь отеля, открытого дома, не собирать общества, не иметь влияния, не жениться? Но чем же станет тогда Ротшильд? Он станет как все. Вся прелесть «идеи» исчезнет, вся нравственная сила ее. Я еще в детстве выучил наизусть монолог Скупого рыцаря у Пушкина; выше этого,
по идее, Пушкин ничего не производил! Тех же мыслей я и теперь.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ,
по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Неточные совпадения
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании
идеи прямолинейности с
идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно
по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
— Нам вот все представляется вечность как
идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а
по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, «есть, так сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых
идей… и прочего».
— Социализм,
по его
идее, древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди черных волос обнажали на секунду угловатый лоб, затем падали на уши, на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали губы, дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
Они раздражали его тем, что осмеливались пренебрежительно издеваться над социальными вопросами; они, по-видимому, как-то вырвались или выродились из хаоса тех
идей, о которых он не мог не думать и которые, мешая ему жить, мучили его.