Неточные совпадения
«Этика» Н. Гартмана, наиболее интересная в философской литературе нашего
времени, представляется мне принципиально несостоятельной, потому что идеальные ценности у него висят в безвоздушном пространстве и нет антропологии, нет онтологии, которая объяснила бы, откуда берется у
человека свобода, откуда у него сила для осуществления в мире ценностей.
Меоническая свобода, которая была в
человеке от ничто, от небытия, была до
времени закрыта в первоначальном акте миротворения, но не могла быть уничтожена.
Человеческое существо, человеческая личность творится Богом, в вечности, во
времени же человеческое существо рождается от
человека.
Человек есть синтез
времени и вечности (определение Киркегардта), но синтез колеблющийся, то устремляющийся к вечности, то попадающий во власть
времени.
С этим связан и страх кровосмешения, который преследует
человека с давних
времен.
Древнее насилие клана и рода над
человеком, установившее неисчислимое количество табу, запретов и вызывающее страхи и ужасы, из нравственного закона, каким оно было в древние
времена, переходит в атавистические инстинкты, с которыми должно бороться более высокое нравственное сознание.
В первом случае
человек находится во власти этой цели и созданного ей
времени, во втором случае он владеет
временем, ибо в нем реализует свою творческую энергию.
Человек стал более сострадателен, чем прежде, он не выносит уже жестокости былых
времен, он по-новому жалостлив ко всякой твари, не только к
людям, к самому последнему из
людей, но и к животным и ко всему живущему.
Должно наступить
время в жизни
человека, когда он возьмет на себя эту тяготу, трудность, страдание, так как вступит в возраст духовного совершеннолетия.
В то
время как любовь обращена на личность
человека, на образ Божий в нем и стремится утвердить ее для вечности, похоть знает лишь себя, она эгоцентрична и не видит никакой реальности в мире.
Машина изменяет отношение
человека к
времени.
Успехи техники, преодолевая границы
времени и пространства, дают
человеку совсем новое и жуткое чувство планетарности земли.
Для нового и новейшего
времени характерно, что образ
человека дробится на ряд профессиональных образов и идеалов, т. е. исчезает целостность.
Человек и смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному
времени и вечности, он и духовное существо, и существо природное.
Смерть отдельного
человека есть также выход из
времени, во
времени еще совершающийся.
Если бы наш греховный мир в нашем греховном
времени был бесконечным, не знал конца, то это был бы такой же злой кошмар, как и бесконечное продолжение во
времени жизни отдельного
человека.
Опыт, из которого почерпнута идея вечного ада, дан в переживании
человеком в субъективной сфере мучения как не имеющего конца во
времени.
В нем за
время отвечает
время, а не вечность и признается возможность нового и большего опыта, чем тот, который дан
человеку один раз от рождения до смерти.
Рай оказывается парадоксом для
человека, потому что одинаково невозможна и бесконечность во
времени, с ее томлением, беспокойством и мучением, и остановка движения, отсутствие динамики в совершенстве.
Предчувствие рая дано в экстазе, в котором разрывается наше
время и отменяется наше различение добра и зла, в котором
человеку дано пережить окончательную освобожденность, и для него исчезает всякая тяжесть.
В хилиастическую идею вложена мечта
человека о счастье и блаженстве, о мессианском пире, о рае не только на небе, но и на земле, не только в вечности, но еще в нашем историческом
времени.
Неточные совпадения
Осип. Я, сударь, отправлю его с
человеком здешним, а сам лучше буду укладываться, чтоб не прошло понапрасну
время.
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь
человек во всякое
время. На все прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
При первом столкновении с этой действительностью
человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Величавая дикость прежнего
времени исчезла без следа; вместо гигантов, сгибавших подковы и ломавших целковые, явились
люди женоподобные, у которых были на уме только милые непристойности.
Издатель позволяет себе думать, что изложенные в этом документе мысли не только свидетельствуют, что в то отдаленное
время уже встречались
люди, обладавшие правильным взглядом на вещи, но могут даже и теперь служить руководством при осуществлении подобного рода предприятий.