Можно даже высказать такой парадокс: славянофилы, взгляды которых, кстати сказать, я в большей части не разделяю, были первыми русскими европейцами, так как они пытались мыслить по-европейски, самостоятельно, а не подражать
западной мысли, как подражают дети.
Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском. Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сел в волости, управляющиеся сами собой, — все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни — все же камни… и без
западной мысли наш будущий собор остался бы при одном фундаменте.
Я очень ценил и ценю многие мотивы русской религиозной мысли: преодоление судебного понимания христианства, истолкование христианства как религии Богочеловечества, как религии свободы, любви, милосердия и особой человечности, более, чем в
западной мысли выраженное эсхатологическое сознание, чуждость инфернальной идее предопределения, искание всеобщего спасения, искание Царства Божьего и правды Его.
Я многому с юности учился у
западной мысли, более всего у германской философии, многому продолжаю учиться за годы своего изгнанничества в Западной Европе.
Неточные совпадения
Самые правые русские славянофилы и самые левые русские народники (к ним за редкими исключениями нужно причислить по душевному складу и русских социал-демократов, непохожих на своих
западных товарищей) одинаково восстают против «отвлеченной
мысли» и требуют
мысли нравственной и спасающей, имеющей существенное практическое применение к жизни.
В таком направлении русской
мысли была та правда, что для русского сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является ли
западная культура единственной и универсальной и не может ли быть другого и более высокого типа культуры?
Чему-нибудь послужим и мы. Войти в будущее как элемент не значит еще, что будущее исполнит наши идеалы. Рим не исполнил ни Платонову республику, ни вообще греческий идеал. Средние века не были развитием Рима. Современная
мысль западная войдет, воплотится в историю, будет иметь свое влияние и место так, как тело наше войдет в состав травы, баранов, котлет, людей. Нам не нравится это бессмертие — что же с этим делать?
Я высказывал
мысль (в 22 году), что
западные государства должны формально признать советскую власть, что таким образом прекратится изоляция советской России и она будет внедрена в мировую жизнь, что может смягчить самые дурные стороны большевизма.
Все
западные католики и протестанты уважали
мысль и культуру, им не был свойствен обскурантизм, столь свойственный многим русским православным.