Революция, совершающая насилие и проливающая кровь,
есть грех, но и война есть грех, часто еще больший грех, чем революция.
Неточные совпадения
Славянофилы — антигосударственники, у них
есть даже сильный анархический элемент, они считали государство злом и власть считали
грехом.
Хомяков в своих стихах обличал исторические
грехи России, не только петровской, но и допетровской России и
был даже более резок, чем западники.
Умственный аскетизм нигилизма нашел себе выражение в материализме, более утонченная философия
была объявлена
грехом.
У него
было сильное чувство
греха и склонность к постоянному покаянию.
Настоящий человек, человек не подавленный чувством вины,
грехом эксплуатации своих братьев,
есть трудовой человек, человек из народа.
Если русским свойственна
была мысль о священном помазании власти, то им же свойственна
была мысль, что всякая власть
есть зло и
грех.
Глава славянофильской школы А. Хомяков не
был профетической натурой. Сильный мыслитель, он
был очень посредственный поэт. Но у него
есть целый ряд резко обличительных стихотворений, из которых видно, что, несмотря на славянофильскую идеализацию исторического прошлого, он мучался великими историческими
грехами России. Он верил, что Россия призвана поведать миру «таинство свободы», даровать «дар святой свободы». Россия недостойна «избранья», но «избрана».
Определимость человека экономикой может
быть истолкована как
грех прошлого.
Переход к царству свободы
есть победа над первородным
грехом, который Маркс видел в эксплуатации человека человеком.
Вся история
есть в значительной степени
грех, кровопролитие и насилие.
Революция подобна смерти, она
есть прохождение через смерть, которая
есть неизбежное следствие
греха.
Даже русский купец старого режима, который наживался нечистыми путями и делался миллионером, склонен
был считать это
грехом, замаливал этот
грех и мечтал в светлые минуты о другой жизни, например, о странничестве или монашестве.
Сделаны
были ложные выводы из учения о первородном
грехе, оправдывающие всякое существующее зло и несправедливость.
Нет ничего легче, как показать, что история церкви, и вообще история христианства,
есть в значительной степени история человеческих
грехов, измен, падений, бессовестного конформизма.
У него остается коренная двусмысленность:
есть ли превращение человека в функцию экономического процесса
грех, зло прошлого, капиталистической эксплуатации или это
есть онтология человека.
Так я все веду речь эту не к тому, чтобы начать войну с бусурменами: мы обещали султану мир, и нам бы великий
был грех, потому что мы клялись по закону нашему.
Катерина (берет ее за руку). А вот что, Варя,
быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)
Вон Алексея Петровича три губернатора гнали, именье было в опеке, дошло до того, что никто взаймы не давал, хоть по миру ступай: а теперь выждал, вытерпел, раскаялся — какие
были грехи — и вышел в люди.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин
грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
«
Грехи,
грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То
был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой
грех — недоглядел!..»
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь —
грехи помещика, //
Грех Якова несчастного, //
Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не
будет на Руси!
— Ну то-то! речь особая. //
Грех промолчать про дедушку. // Счастливец тоже
был…