Театр трагедий. Три пьесы

Евгений Александрович Козлов, 2011

Первая пьеса “Театр одной трагедии” разыгрывает сцены уродства и красоты, любви и ненависти, мистицизма и обыденности. “Синедрион” повествует о божественном милосердии посреди жестокости человеческого суда. “Чудовище” рисует мрачными тенями старинную легенду об обитателях готического замка.

Гайдуковой Арине

Пьесы написаны в 2009-2012 годах.

Незначительно отреставрированы и опубликованы автором в 2021 году с целью сохранения своего раннего творчества, которое интересно исключительно самому автору и потому не претендует на какое-либо одобрение и читательское внимание.

Театр одной трагедии

“Ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет

А унижающий себя возвысится”.

От Луки 14:11

Вступительные слова перед первым актом

Возможна ли любовь к ближним, когда не любишь, презираешь, ненавидишь себя? Возможна ли любовь к Богу, если не можешь принять, смириться со своею внешностью, ведь по образу и подобию Божьему человек сотворен? Вопросы извечные, решенные давно или только мною придуманные. Но не стоит вникать в последовательность возникновения, ведь нам важны ответы, как бы эксцентрично это не звучало. Имеет вес, в смысловом спектре, значимость соискателя истины, его данные и выгода. Кто, он, задающийся оными вопросами? Довольный внешним и внутренним естеством человек, являясь значимым, с сомнением отнесется к таинственной задаче, не спросит себя и не расскажет вам. Я же ваш покорный рассказчик, не напрягая свои ораторские способности, не выстраивая лексические системы, поднимусь и встану посреди сцены. Вот, вас прекрасно видно, удивительно хорошо слышно. Когда голоса слушателей перейдут на шепот, на фоне багрового занавеса, я приоткрою уста свои, вздохну, освободив легкие от смрада, и произнесу. И речь моя польется сладко-сладко, вязко проникнет в души эмпирии божественных непознанных идей, заключенных в той одной частице, что словом привычно величать. Подниму покорных слушателей с мягких кресел, поднятием руки. Смотрите, я недвижим, но как зрители с опаской смотрят. Неужто нечто чуждое в гробе Пандоры они видят? Что ж, правде внимайте.

Идеалов много, Бог один, вас много и я один и вместе с вами я един. В мире столько необъяснимого, почему же именно этот вопрос, изнуряет меня днями и ночами. Мне не высвободиться, не найти покоя, пока не дрогнет мой жалкий голос и возвестит о мыслях безудержных своих.

Безумны мы, мудры, глупы или остроумны, вывод удел богатых. Блажен ли кто, не мне решать. Я нищий и потому столь пространен взгляд мой на односложные дела мирские. Небесный дар касается немногих, избраны они возвещать благую весть, творить красоты, побуждать нас к осознанию слабости своей. Искушенье они несут на крыльях таланта, временами без скромности туда, где Святая Дева. Вы недостойны. Что ж, вам укажут, когда нужно будет выбирать.

В зале слишком тихо. Актеры жмутся в тесноте гримерки, ожидая очереди в показе роли. Вся жизнь театр и игра, а люди в ней актеры — не верьте, вы тому, жизнь не игра, не пустышка, лишь раз дана ради искупления былых грехов. Вы без греха? Так бросьте в меня камень, но, увы, я снова невредим, и в сам себя не посмею вскинуть руку. Не лучше б сгинуть? О нет. Нет-нет, мы же не актеры. Важны все наши роли, все мы герои, которыми однажды можем стать, покинув темницу лжи. Христос страданья претерпевал за всех, так значит, нет здесь лишних, все избраны, но не все верны. Имеем волю, путь, подсказки. И ангела, что рядом тихо шепчет: Постой, не делай, отвернись, скажи — не буду, откажись. В тиши я слышу четко, не сойти мне с места, покуда не окончится речь моя. Утомлены, я вижу, слишком много слов. Вы желаете, лицедейство лицезреть, с жизнью сходство разглядеть. Сатира с колкой влажной бородою, вереницу нимф нагих, цариц непорочного порока. Видите ли вы средь них себя? Кривляются разодетые месье и дамы, пиковые, крестовые, все королевы. Вы верите вымышленным героям, забыв реальность, жизнь за стенами амфитеатра.

И вот перед началом пьесы, границ любопытства нет предела, в ожидании томятся искушенные особы. Монолог лишь предвещает о буре тех великих чувств, еще немного, еще чуть-чуть, и не замечая, вы окунетесь в мир парадоксов и метафор, уйдете не теми, кем были раньше, с искрой, иль с пламенем в груди мысли невесомой. А если останетесь пусты, не будьте вы грустны, не вините жалкого хозяина пера, ответственность несу лишь я. Потому не камень, то хотя бы овощ сочный бросьте в сторону мою. Увернувшись, ведь шанс дарован новый, вновь провал, ну что ж, перепишем оный. На милость вашу уповаю, заканчиваю и представляю.… Но прежде. Позвольте, дать ответ, на тот душераздирающий вопрос. У девы коей в руках хранится сердце, любовью к которой воспылаем мы, есть ответ. Он прост. Людей люби, как любишь ты ее, с тою нежностью, осторожностью, поддержкой. Лучше они тебя, так не отвергайся, стремись помочь, добро твори, и не единожды полюбишь. Второй ответ в той книге ветхой, где мира сотворения азы, заветы и пророчества пророков. Любите Бога, как и все творения Его, ведь Бог есть любовь. Образ тлен, душа же красоту имеет от чистоты дел благих. Думай прежде о душе, что вечна, плоть беспечна не будет, если покориться духу. Таковы ответы. Я с честью выполнил порученное мне дело, подготовил к действу, прощаюсь смело, увидимся мы в следующей главе и в конце. Трагедия предстанет перед вами, не античная, не буржуазная, нет в ней Цезарей, королей, мавров и умерших в объятьях влюбленных. Но не буду забегать вперед и в прошлое лишь однажды возвращусь. И если вы страждете познать, то прежде…

Cognosce te ipsum. (Познайте самого себя)

Акт первый. Чудесный кошмар. Сцена первая

Когда исполняется самая долгожданная,

кажущаяся невозможной мечта, что дальше?

Лондон, улица “Умалишенных”, так прозвали ее после длительных дебатов над картой города, стены коего разбирались с точностью хирурга, плановые споры не прекращались по истечении нескольких дней. Покуда председатель, главный строитель не взял перо, протестуя, твердо вписал название нового квартала города. Через несколько лет ее без сожаления снесли, дабы рассеять по земле обетованной тот улей преступников всех мастей и логово распутных дам легкого разгульного поведения, что и воплотилось в жизнь, посредством полного сноса на основании необоснованных причин. Ведь там жили и вполне благородные сословия, к сожалению, они также поплатились от регламента и решения судей. Поскольку улицу Умалишон вы не увидите на том самом месте и нигде либо, то существование ее давно вычеркнуто из хранилищ библиотек и картотек, что ж, еще один призрак, искусственно созданный, более не пугает, за неимением надобности. Никто о том не расскажет, особенно те, кого в смирительных рубашках привозили в оный дом. Не безумных, а ненужных, мешающих и отверженных хранили там под гидом секретности. Прикрываясь гуманностью, там лишали людей свободы и практически жизни, испытывали новейшие методы лечения электричеством. Таким образом, вас за нечто ненормальное, могли “излечить” и по закону учредить всю дальнейшую вашу жизнь, как считали доктора основываясь на определенных общечеловеческих характеристиках, своде правил обуславливающих норму поведения и обычные поступки, мысли и системы жизненных ценностей, списанные естественно с самих себя. Любое отклонение от нормы влекло за собой большие проблемы. Сколько великих художников было погублено, и не вообразить; впоследствии методы “лечения” совершенствовались, и процветали на костях и боли испытуемых, лабораторные крысы ушли в заслуженный отпуск, на их место пришли люди не по собственной воле, они были обречены на муки создаваемые бесчинством науки. И эта лечебница не единственная достопримечательность улицы, названая в честь тех, кто присутствовал на вышеописанном собрании, еще имеются тысячи слухов и непроверенных фактов.

Поговаривают, будто в нечистоте кварталов замешаны тайные общества, они внесли свою темную лепту во французское прозвище улицы, означающее нечто противоестественное. Помимо домыслов, запретная часть Лондона прославилась тремя нечеловечески выполненными с немыслимой жестокостью убийствами, хладнокровно не расследуемые полицией и Скотленд-ярдом, которые безответственно не проследили связь событий, проморгали случившееся. Деяние следовало одно за другим, с единым промежутком временного плана, в разных местах, точки сходились, указывая и походя на пирамиду, были явственным доказательством наличия злодейских культов. Однако это громкое дело, вскоре оказалось чистейшей воды фарсом, тщательно спланированным обманом, гениально отрепетированным и показанным чересчур доверчивой публике. Жертвы состояли политическими деятелями, вознамерившиеся покинуть страну, из-за не погашенных долгов, видимо неуплата налогов преследовала их, посему под предлогом смерти, они заимели самое наилучшее алиби от земных притязаний. Ведь окоченев возле публичного дома в ужаснейшем виде, мало кто пожелает спросить у тех, вернуть украденное добро. Муляжи восхитительно сработали, поверенные превосходно сыграли свои роли. И всё бы ничего, если бы не поломка и, безусловно, скорое потопление парохода, на котором должники ухитрились проделать четверть назначенного пути. Они спаслись, но какой ценой? Став обласканными удачей, их чествовали, а затем их непременно раскрыли, впоследствии приговорили.

И последнее сокровище, черное пятно, улицы Умалишон это торговая лавка некоего странного иностранца, в чьих жилах течет неведомая кровь, чье происхождение неизвестно и сам он не значится под каким либо именем. Неслучайно магазинчик имеет мистическое название — “Чудесные кошмары”, достойное фокусника именование, иллюзиониста, шарлатана, мага или чародея или простого обывателя с развитой фантазией. Гадать не стоит, ясно, что неспроста дано такое мистическое название. В гуще всевозможных антикварных лавок, парикмахерских, ателье и других заведений со странностями, располагался тот магазинчик. Редко кто захаживал в тот оплот тайн, даже влачимый любопытством юнец не осмеливался переступить порог этого заведения, дурная слава, не приветливость хозяина, все это отпугивало случайных посетителей. Также не внушала доверия бесполезность вещей, продаваемых здесь за неведомые цены. Лавка была подобна тому плотоядному цветку, который раскрывшись, источает сладостный гипнотизирующий аромат, привлекая тем самым одурманенных насекомых, впрочем, у некоторых особей все же включается чувство осторожности, страх, потому они улетают прочь, не осознавая того, что спаслись. Как бы ни было безвыходно положение магазинчика, лишь единицы приходили сюда. Отчаянные, на краю гибели люди, они, готовые отдать всё, что у них есть, платили самую высокую цену.

Атрокс — таково имя, участь, и бремя главного героя пьесы. На латыни его имя звучит многообещающе, а для кого-то обреченно. Он главный актер пьесы, он многогранен. Он вызывает бурный интерес, если проникнуть духом в самое его естество. Или он всего лишь тень чего-то значимого, не стоящая внимания. Но начнем с того, что он человек, неправильно было бы не давать ему такое предназначение. Все мы будем судимы по делам нашим, вне зависимости как мы себя называли, отрицали ли мы свою человечность, сходство с родом людским или наоборот прославляли себя. Помимо прочего эта история рассказывает о чудовище, коим является тот молодой по современным меркам человек, который стремится исправить ужасное естество свое. И именно тот, о ком шла речь, немного торопясь и прихрамывая, идет вдоль улицы Умалишон, изредка посматривая на вывески торговых лавок, в которых меняют внешность, наделяют цветочным запахом, украшают тело. В то время как душа его страдает от безразличия. Он будто что-то ищет и никак не может найти.

Вот приглашая к себе, стоит важный парикмахер, изображая учтивость, плавно напоминающую гримасу с гравюр Гойи, расставив широко рот, что является признаком самоуверенности и безнравственности, он превращает холодный ноябрьский воздух в пар. Невольно вспоминается притча, при столь объективном образчике, она покажется еще убедительней и красочней. В двух словах, описание ее таково: встретились по воле судьбы человек глубокой веры и брадобрей сомневающийся, отрицающий Бога. Он настаивал на мнении своем, рассуждая так — почему в мире столько зла, преступлений, лжи, брошенных детей? Значит, Бога попросту не существует, раз злодейства процветают. На что пришедший человек не согласился с представленным сводом аргументов. После окончания стрижки и бритья человек, расплатился с брадобреем, поблагодарил того, вышел. Но тут на пути ему попался бродяга, заросший и не бритый, подозвал его к стеклу парикмахерской, показал грязного человека парикмахеру атеисту и произнес — если есть на свете такие люди, значит, парикмахеров не существует.

Атрокс прошел мимо, не удостоив брадобрея и взгляда. Тело Атрокса покрывает пальто до самой земли, на голове шапка, а лицо повязано шарфом таким способом, что лишь бесцветные глаза стеклянно отражают муки души в десятом круге одиночества. Черной тенью он проплыл вдоль тротуара. Редкие фонари мерцают, с каждой искрой теряя жизнь электрических зарядов. Безлюдно, безмолвно. Должно произойти нечто немыслимо ужасное. Мир в предвкушении.

Бом, бом,…часы пробили полдень. Вот-вот и грянет гром, небо затянулось серостью туч, светило скрылось до прихода весны, которая будто не наступит никогда. Листва давно опала, теперь мирно покоится возле когтистых деревьев. Всё обнажено, нечего утаивать, природу ведут на эшафот, спрашивают последнее слово, и она вопит завыванием ветра — Credo! — диким криком оглашает и с надеждой умирает.

Как бы не был долог путь, рано или поздно ему предстоит окончиться, с почестями или бесславно.

Вот вывеска гласит роковой приговор, всем и каждому, кто осмелится войти в загадочную лавку. Снова выбор — шагнуть в пропасть, либо повернуть назад. Но позади гораздо хуже, так не лучше ли перевернуть тот хрупкий свод горестей земных.

Всех царств земли не сосчитать, ловко в миг единый все покорив, пред смертью лишь главу с гордынею приклонив…

Поворачивается ручка двери. Зазвенел колокольчик, возвещающий о приходе гостя. Теперь, увы, обратно не повернуть, услышав зов, зло стремится искусить, того, кто сам стремится быть искусен.

Лавка Чудесные кошмары.

Хозяин лавки

(сквозь зубы)

Вот и вы. Сквозь времени зерцало,

созерцал непокорного Стефана, гонимые за веру,

Великую ту меру, один понес, второй воротит нос,

о как похожи вы.

И видения мои, иное сходится, иное уже настало.

Атрокс

(осматриваясь)

Старо, ново, не понять где оказался я.

И как унять в груди идею Прометея.

Здесь статуи, фарфор, египетский узор,

Самурайские мечи, останки скарабея,

Черепа, алмазы и витрины.

А в них реки, горы, сибирские равнины,

Вот светлячок в бутылке пляшет,

Душой когда-то был, сейчас бессрочно продан,

За власть, деньги, красавицу жену, за всё, что с землею тлеет,

Духа Святого предателем ты прозван.

И не проститься никогда один единственный тяжкий грех.

А это что? Словно маленькие люди, руно златое иль просто мех,

Неведомых зверей костей не счесть, идолы науки, сколько,

Сколько наготой своей гениев вовек вы обманули.

А что за птица, будто женские глаза, без стеснения взирают, громко

Ухает она, вздыхает, не утешает,

ей воля не мила, уютом птицу покорили.

Не хватит очей и времени, увидеть всё, но разум чуть слабея,

Стремится ответ приобрести у чародея возле волшебного огня.

Хозяин лавки

Добро пожаловать в лавку имени меня, на огонек извольте пригласить.

Атрокс

Слишком жарко, я пугаюсь.

Хозяин лавки

Так многие боятся гиены огненной иль темной,

участь духов хладных и одиноких.

Но позабыв, за сказку почитая,

в безверии по-плотски утопая, в конце итог.

И суд уж позади, а им — “Гляди!”,

не вернуться, жаль, та участь многих.

Атрокс

Не моя.

Хозяин лавки

Сказать легко, но каковы дела, не говоря о помыслах и слове.

Атрокс

Покажут, когда прекрасный ангел в час смертный,

елеем главу мою помажет,

Последние секунды проведу в телесном крове,

Смотря на жизнь свою.

Хозяин лавки

А каяться когда? Во время или после.

Тогда уж поздно, душа обречена,

Проклят неразумением своим.

Атрокс

Честность быстрее мысли, должно жить ей в умах людских

до боли нравственно пытливых.

Вот ходят первыми шеренгой пешки,

но для чего, исход определит корона,

Со звоном павшая на плаху палачей спесивых.

Иссохла ныне политическая крона.

Хозяин лавки

О казни короля французского толкуете так рьяно?

Атрокс

Может быть,…может быть.

Хозяин лавки

Вы исключительны, не может быть сомнений, но все же странно.

Опередили время, жаждите исторгнуть зло из сред своих,

Спрятав лик, стремитесь скрыть то, что неизменно.

Смиряясь покорно гордынею окрыленный,

Как скверно.

Не правда ли, тщеславие нас заставляет быть другими.

Атрокс

Не соглашусь, мы созданы такими.

Хозяин лавки

Какая прелесть, повидав немало лицемеров,

я сквозь них смотрел, будто чрез полотно,

Прозрачное, и видел лишь одно,

скорее два, самоуничижение и хвастовство.

Атрокс

Довольно.

Не для того пришел сюда я, чтобы беседы растлевать,

кто бы ни был ты, лукавый,

Многоликий лицедей, узнаю под любою маской,

и театральных зрелищ.

Где червь точит древо молодое,

толкаешь на деяние гнилое и сухое,

Так знай, корни живы, они способны возродить былое,

Отныне в корень метишь,

Сребролюбие повсюду сеешь, и семена взойдут, собравший, больше потеряет, чем имел, завет ты помнишь старый?

Хозяин лавки

Разве золото имеет вес? А вещи, их не счесть?

Лишь пепел, прах, бесценное куда дороже.

Так что же.

Огонь, что рядом, искра, необитаем,

подойдите, имейте честь.

Чем есть, не будьте строже.

Атрокс

Подойду, где шаг один, там и второй.

Совесть

Постой!

Атрокс

Что за дивный женский глас, внутри меня как будто призывает.

Неведомо откуда и куда, тихим криком остановиться заставляет.

Трепещет сердце, святую истину внимая

На литургии — “Иже херувимы”

И благодать с небес предела храма освещая…

Неисповедимы

Пути Господни, в зове том, нас отворяют от зол бесповоротных.

И не вернуть, не в силах повернуть…

Хозяин лавки

Ведь не сложно было. Лишь шагнуть.

Теперь, милейший, взгляните в чашу сей

Что огнем объята, покажет участь франта.

Ну же. Поскорей.

Атрокс

Я вижу…вижу…, ничего.

Хозяин лавки

Не может быть, однако, не время, надеюсь, станет впереди.

Если честно, смотревшие лицезрели в огне порочного себя,

только и всего.

Распознать легко, приемника на троне блудника, как ни крути.

Атрокс

Подделка. Жалкий фокус.

Хозяин лавки

Слишком молоды, потому и не понимаете чудес.

Атрокс

Юность не порок, в ней процветает смелость,

пылкость и усталость.

Необузданная шалость, поступок достойного героя.

Любовь и гнев, ненависть и жалость.

В жизни Ахиллом сзывается,

а впереди непокоренная никем до селе Троя.

Легко упасть, подняться тяжелей, там, где был первым,

нынче ноль.

И в мышце удаляется покой, мир давит со всех сторон,

соблазн игриво манит.

Всё же, кто-то правит, колья острые расставляет,

в Парнасе табачном правит вонь.

Город искусств, образчики хранители красот,

погрязли в плесени болот.

Из окон, на головы несчастных льется желчь,

а в уши их распутный нрав.

Вчерашний гот

Сегодня умней, чем император римский,

за бокалом виски, упав

Цепляясь за всех ближайших, тянет за собой в низы нижайших.

Но исцелиться так легко, лишь прикоснуться к Христу,

к краю одежды Его прикоснуться,

Сказав: “Надеюсь, верую и жду”.

Хозяин лавки

Не пойму.

Атрокс

Иоанн что прозван Богословом.

В двадцати летах был призван Иисусом,

вслед за Спасителем пойти, бросив всё.

Пример показывает,

что во всяком возрасте должно следовать за Словом.

Внимая сердцем, не страшиться предрассудков,

будто юность для познания добра и зла.

Увы, второе чаще, прощаемся за неразумность,

неправда, ведь душа свободна, а не слуга.

Тело же всегда, во все года,

стремится занять первенство над духом,

Женский взгляд

и старика способен заново вовлечь в былую страсть.

Слепой и слухом

Мелодией сирен ведомый,

сладострастием попадется в волчью пасть.

Хозяин лавки

Пророк, что судить вас будет, всех христиан,

кои истину познав, стремятся ко греху.

Енох тех ветхих мудрецов,

Илия избранный народ, всех иудеев.

В Царстве Небесное я помню, взяты целиком,

лишь память вечная здесь от них осталась.

Помню, помню откровения те роковые строки,

что поражение ведет к концу

Правителя прельстителя, ввергнут он во тьму,

гнев Божий до дна измерив.

Власть горькая над народами та распалась.

Атрокс

Ученые в иной хлопочут брани, в изучении творения венца.

Царем провозглашают бурю, ломай, руби и убивай,

будто всё для тебя.

Другие со зверями сравненья ищут, позабыв об имени Творца.

Несовершенство ставят во главе угла, пороки будто ерунда,

Нас породила мать земля, мы та трава, растем по воле астронома.

Умножаться велят и не вникать в метафизику чудную.

Не лучше ль жить по законам мира,

в границах пастбищ и загона,

Оправдывать поступки чрез того зверя в клетке,

что нападает дичь почуяв.

Сколько детей предстоит им обмануть,

сколько идей ложью доказать.

И лжи теория в истину внезапно превратится.

Хозяин лавки

Не успеешь спохватиться…

Критичны слишком вы,

нужно быть добрей к неразумным тем поступкам.

Миллионы с пути истинного отвращают,

одною книжкой жалкой.

Не это ли искусство?

Зло заставляет думать, что его и нет, назло церквям.

Себе в обиду, задета моя гордость,

но как насыщен резонанс в системе шаткой.

И с этой мыслью, темными ночами вам не спится?

Атрокс

Разве я один способен изменить, повлиять, разбудить?

Хозяин лавки

Безусловно. Если поверите вы мне,

на вещь вот эту взгляните одним глазком,

Словно художник одним мазком,

начнете новый холст.

Атрокс

Чашу полную мне не испить.

Хозяин лавки

Слишком просто?

От глотка никто еще не умирал.

Атрокс

Душу раз и навсегда терял.

Хозяин лавки

Подарок есть, у меня чудесный, так возьмите,

время ведь не ждет.

Поспешите, людей не рассмешите и,

Познаете, кто за порогом ждет.

Атрокс

Кошмар!

Вся жизнь моя лишь он один,

днем тревожит и ночью беспросветно гложет.

Рожден чудовищем я в день счастливый,

сожженный солнцем как сын Дедала, летящий по небу Икар,

Ужасен мой лик и руки, все струпьями покрыто тело,

и там где восхищенье множит

Родня, со страхом отворачивалась прочь,

коря жену родившую того младенца, что рыдал,

Пленник уродства, не видя, уже познал,

мою участь — быть отверженным изгоем,

Среди прекраснейших людей,

скрывать за стенами иное естество, тогда узнал

Взглянув в зеркало простое,

разбилось вдребезги оно и отражение срамное вслед за боем

Часовым в память врезалось ему,

отныне представляет явственно всегда, а зеркала

По-прежнему на осколки, части,

сыплются на землю, полки.

А дамы, люди, господа с болью в сердце падают,

держась за грудь, кровь, словно смола

Из очей их истекает, слезами к небу вопрошают,

избавить их от столь противного лица,

Убивает жизнь саму, уродство вечное даровано тому.

Я обречен, муки адские терпеть покорно,

Но сколько, сколько лет, быть нежелательным гостем здесь.

И тут и там, повсюду ужас трепетный,

безвольный, иль жалость льстивая притворно.

Не хватит слов мне описать…, но верю, верю, выход есть.

Совесть

Уймись. Тебе ли роптать на нищету земную,

тебе ли корить судьбу святую.

Юродство краше всех даров с заветом должен ты принять

Благочестиво, отвергая ересь ту или иную.

Человек красив душою, ту истину простую,

отчаяние мешает осознать.

Атрокс

(сам себе)

Снова голос, исходит из глубин,

Я слушаю, я недвижим.

Хозяин лавки

(в сторону)

О люди, как нерешительны порою вы.

То демоны в бок толкают,

то ангелы движенье в бездну преграждают,

Выбор совершить не в силах до той поры,

Покуда страхом смерти шагнете

в противоположные стороны,

замедляют, то шаг свой ускоряют.

Служить двум господам нельзя,

от того и выбор труден.

Атрокс

Показывай скорей уготованное мне,

наш диалог стал довольно нуден.

Хозяин лавки

Вот и развязка, близок час тот роковой.

Сию минуту. Словно супруга верная приду я на прибой,

Огни заката воспылают заревом небесным.

Моряк, увы, не оказался честным,

не одев обручального кольца

Морскими тварями в песок зыбучий,

под илом ветхим и древесным.

Уж не ждет, а жена доселе,

не ведает трагичных слов конца.

Атрокс

Лишь посмотрю, что предложит прародитель всего зла.

Существо с пылкостью скрылось за ширмой, поиск чудесной вещицы потребовал некоторое время, Атрокс поддавшись любопытству, не спешил, покорно ждал и с упоением внимал голосу внутри души своей, остерегающий, поучающий и вразумляющий глас шептал ему.

Три действующих лица, один как будто недосягаем, неизвестен, смотришь, видишь, но не различаешь. Личина лукавого скрыта. Второй ужасен ликом, божественной болезнью испещрена каждая впадина его лица, выпуклости и разрезы повреждены необратимо. Третий и вовсе не имеет лица, бестелесный дух, сложней, чем из-под чернил и пера выходит. Во вражду они вовлечены до конца того не осознавая, противоречат друг другу, компромисс между ними не может быть. Сатира происходит, если понимаешь ее как стилизацию напоминающую афоризм, немного парадокса и капельку Парнаса, в итоге, выходит, посредством смешения одурманивающий напиток зеленого оттенка. Не сон, но и не явь, нечто серединное. За гранью реальности, но и достаточно земное, что означает обыденно.

Чтобы расставить все фигуры на доске судьбы, для начала стоит обосновать причину прихода главного персонажа в это противоестественное место. Акцент направлен не на показ внешнего, а центром построения замысла является внутреннее переживание, страдание Атрокса, выводы и мотивы, чувства и отрицания, лишь это имеет весомый смысл, убрав который, мы лишимся всего. Декорации и грим легко воспроизвести неоднократно вновь, душевные образования куда насыщенней. В полной мере покажут, сколько в нас углов, неровностей, сколько необходимо сил для преодоления той или иной преграды. Более глубокое осмысление причины целесообразно расскажет прошлое, такое же зыбкое, поглощающее и просачивающееся в нашу жизнь, словно песок в тех песочных часах, разбив которые, не остановишь время, а только потеряешь счет, что позволит стать более свободным. У нас же в наличии, пока что лишь настоящее, сегодняшнее, значит, нам подвластны следствия, вслух событий не раскрывающие, скорее поясняющие, ставящие перед фактом. И именно такими наблюдениями мы сейчас и займемся.

Атрокс приросший к отведенному ему месту, не осмеливался двинуться, безмолвно созерцал окружение, пока хозяин лавки подыскивал то утешение, способное помочь ему, либо погубить, в зависимости от применения. Этого утверждения юноша пока что не знал, но ощущал на не материальном уровне. Как описано ранее, вид его чересчур страшен, для времени, общества и мира в целом, закрывая почти полностью свою внешность, он как бы отвергает свое присутствие, воздействие. Исключительность в нем присутствует, но выражена она нестандартными средствами, поэтому чаще всего обречена на негативный окрас, метку и отношение порицания или отсутствие всякого внимания. Ограждение от контактов, отречение от данностей, желание исправить непоправимое, как идеология, из-за длительного терпения, подвигло на последние выплески надежды на перемену, которая невозможна в принципе. Если мы будем рассуждать так и впредь, то, вращаясь по спирали, из точки вширь и обратно, поступим бессмысленно. Поэтому есть иной метод познания, через зрение сердца. Метод заключается в роли зрителя, становящегося единым целым с тем предметом сопереживания, вызывающего неподдельный интерес. Впрочем, так опасней, однако куда точней. Анализировать или чувствовать, выбирать вам, моя же задача подробно, насколько позволяет воображение или отражение реальности, описать, поведать об одной истории, она начата, а значит, далее следует продолжение.

Чувствуя неопознанность происходящего, беспринципность доказательств собственного неблагополучия мыслей, что, будучи душевнобольными, вторили единые выражения ради значения любых событий, действий и помыслов, безукоризненно изображая иронию с задатками отстраненности, так наилучшим образом характеризуется основа всех чувств, корень их, безусловно, стремление к преображению. В чем именно заключается обреченность, ответит специалист в области внутренней устроенности, то есть знание, ведь ведая, становишься сведущим, знание уродливости, направит по двум разным путям, впрочем, как бы они не сопровождались линейностью, ничего не меняют, итог опустошение или смирение. Не поддавшись на уговоры ни того ни другого призрачного окончания любых переживаний, вскоре он смягчат сотрясания души, а неопределенность в свою очередь движет его и в то же время замедляет. Знание есть сила, также и слабость, немудрено, оступиться куда больней, когда видишь ту пропасть, и что в ней ожидает, но понимаешь, с чем предстоит и нужно бороться, думаешь, каким способом удастся бездну обойти. В основном чувства Атрокса однозначны, период слишком мал, для бурного всплеска эмоций, давным-давно разучившись выражать их, он подобен человеческой мысли, молниеносной, познавательной, разрушительной и забывчивой. Скрыты немыслимые по масштабам ветви преобразований, новообразований, подобны венам, соединены, в равной степени ответвляются, кои питают, наполняют жизнью сердце, реагируя на каждое мановение окружающего мира. Исходящее от сердца всегда подразумевает искренность, истинность, неповторимость аллюзий или иллюзий во благо, целостность морали, как врожденное ощущение правильности, усугубляет перечисленное чрезмерное искушение и забвение последствий. Именно оно привело его в лавку “Чудесных кошмаров”, вспыхнув однажды идеей, трудно отвертеться от маниакальности.

Антиквариат некогда добросовестно собранный со всех концов света, мирно покоился под тяжестью, пеленой пыли, их создатели, должно быть, чувствуют победу над временем, видя медленно угасание своих творений. Немыслимое количество труда и сил, с умыслом потрачены в узоры собственных замыслов, отныне воплощены, обречены, прокляты на нетление, не имеют возможности уйти вслед за скульптором, не могут соединиться вместе творец и творение, от того вещи давят унынием и определенностью. Некоторые улыбаются зрителям, согревают, но как только остаются в одиночестве, то не скрыть им печали. Безжизненно лежали атрибуты роскоши, артефакты древности, осколки прошлого, должны привлечь, но отдаляют, восхитить, но укрощают. Холодно взирают статуи, вазы жаждут цветов, украшения мечтают о женской ручке и шейке. Бесполезны одним словом, нет им применения. Комната, заполненная доверху тенями минувших дней, мало освещена, но светла. Вы видели когда-нибудь серо-голубые струйки света исходящие из окон, поделенных на части, столпы разделяют небосвод и растворяются, будто в ином мире. Фантасмагория, или другим словом, запредельное витало повсюду. Воздух привычный, даже банальный, кажется сосредоточением природной магии или эфирных масел, по свойствам ладана проникает в тело, приготавливая к принятию даров. Также Атрокс готовился, самим окружением и обстановкой вовлекался в сложнейшее испытание. Однако не всем даруется столько времени перед выбором, судьбоносным и столь значимым. Несколько минут, ровно столько вы читали предыдущее описание. В большинстве же случаев даются доли секунды. Происходящее в это время, отрезок времени сравни атому, охарактеризовать весьма затруднительно. И может быть, поэтому растянуты некоторые сцены в драматических произведениях. Нам же необходимо уловить, заметить тонкие паутинки чувств, главное не запутаться в них, держась на расстоянии рассматривать, как солнце переливается светом на незримых нитях.

“Как сумрачно вокруг, тревожит душу чувственный недуг”, атмосфера возвышенного и низменного перемешаны, не распознать где яркое, где бледное, пока человек не вмешается, в который раз доказав свое первородство. Как написано первые станут последними, а последние первыми. Ищущий обогащения богатый купец разорится, обладающий талантами высвободит и умножит или закопает, имеющий дар будет дарить или продавать. Вывод один — много званых, но мало избранных. Из священного писания со всей полнотой раскрывается эссенция выбора. Знание этого есть первый шаг, вторыми должны стать дела, которые будут во благо, или во зло. Труден путь людской, легче всего слава, ведь создаваема не нами, одобряет или презирает тех, кто делал то, что должен был, следуя за предназначением своим. Для всего есть место, но есть ли место для всего? Каково Атрокса, в начале ответить трудно, так попробуем в конце.

Прокрутим время вперед. После недолгого отлучения, хозяин лавки вернулся, держа в деснице матерчатый сверток. Пламя в чаше, почуяв его приближение, вспыхнуло ярче, в непроницаемых глазах существа заиграла интрига, лицемерие и насмешка, с повадками наглеца и с темпераментом искусителя. Он наполовину скрылся, как тогда за стойкой, где по обыкновению происходит обмен, каковы ноги его не различить, лишь багровый фрак, черная рубашка с вульгарной бабочкой на шее подобной петле. Юноша невольно дрогнул, закрались мириады сомнений по поводу происхождения хозяина лавки, уж слишком странен, но пока не лжив, принеся обещанное, тот стремится деликатно предложить. Они словно на дуэли взирают друг на друга, осмеливаются прочесть мысли. Но не читаемы они. Безмолвно он разворачивает ткань, драпировка падает на пол, медленно, вальяжно. И что же было сокрыто, что это. В руке оказалась фарфоровая белая маска, из разрезов для зрения видны черные подтеки, дорожки проделанные слезами, или то была пролитая краска, неизвестно. Атрокс ожидал увидеть нечто вовсе иное. Однако неведомая сила потянула сущность его к тому предмету маскарада, вот что он так долго искал, оно на расстоянии нескольких метров, или меньше, не замечая того приблизился так близко, насколько возможно. Разглядывает диковинную вещицу. В чем необычность? Что прельстило его? То же самое что и прародителей, простое, знакомое, обычное, и запретное, последнее обстоятельство и придает исключительность. Мы больше желаем то, что по той или иной причине, скорее всего нам не приобрести, можно остыть, возжелать до потери ума. Разрешается стоять рядом даже прикасаться, но не вкушать. Пока что только видимый предмет, значение которого пока в тайне, недолго ей придется нести гордо бремя свое, как бы ни был тяжек путь, всегда следует продолжение. Здесь начинается вторая сцена, с того как владелец чуда, скривив уста в улыбке, произнес данность сию.

Сцена вторая

Лавка Чудесные кошмары.

Хозяин лавки

Величайшее произведение искусства,

посмотрите, маска, как искусна.

Печальные на веки чувства мастером изображены,

отражены

Трагедии тех мгновений мукою мытарства,

аж грустно

Вспоминать Элладу минувших дней,

философа умы поглощены

Разумением небесного доселе царства,

не вникнуть в сущность бытия

В коем вы и я, нераздельны, чрез моря,

отыщем по следам зла, ведь путь вы проделали не зря.

Атрокс

Представлял себе не так я

Спасение от уз уродства.

Хозяин лавки

Как? Зачем? И почему? Вопросы даны лишь для того притворства,

чтоб бездельно на месте на одном стоять,

Атрокс

И познать.

Хозяин лавки

Происхождение интересует, поведаю,

раз вас так волнует.

Но разочарует, не сомневайтесь,

никто не знает, чья она,

Ни фурии старухи с одним глазом,

ни Кассандра, пророчествуя душой алмазом,

Драгоценен, неповторим, один из ста.

И тот не даст ответы, владычествуя в снегах света,

отворотит вас отказом,

Лишь слухи повторяют прошлого младые духи.

Будто Каин, изгнанный убийца,

не может тронуть коего никто,

Увидев в озере свое лицо, искаженное злодейством,

под маской от грехов сокрылся, в прахе

Следы потоков покаянных,

по-прежнему стекают по щекам того.

Не верьте, уж слишком ветхо и спесиво,

куда как позже, во времена средневековых тайн

Ремесленник, наградивший королеву,

обрек на видение красы зеркальной,

Срослось и стали одним целым, самолюбие,

гордыня, тучи льстивых стай.

Подумайте, ведь кто угодно,

в плену скорбей поддавшись слабости невольной,

Избрал маску, дабы от мира этого сокрыться.

Совесть

Остерегись!

Атрокс

Позволь мне помолиться.

Хозяин лавки

Не тратьте понапрасну время.

Атрокс

Господи Всевышний, к Тебе взываю, обратись,

Святым взором на тяжкое отныне, после, бремя…

Хозяин лавки

(в сторону)

Сколько вышних слов, и столько же душ ловцов.

Кто апостолы, а кто враги, попробуй, уразумей и рассуди.

Совесть

Отвернись, отврати глаза свои от плода дурной судьбы.

Блаженны миротворцы и ты покой в себе найди.

Услышишь ангела мольбы,

и не преткнешься о камень ногою своею.

Атрокс

Я не смею.

Хозяин лавки

Выбор за вами, собою оставаться в презрении людском,

иль подойдя забрать.

Одеть.

Стать другим, даром красоты покорно овладев.

Атрокс

Тот дар, что женщины с рождения имеют.

Хозяин лавки

О да, без исключений все;

перед отражением своим так и млеют.

Мужчин влекут к страстям, махнув лишь ручкой,

невинною овечкой прикинуться,

облизывая губки, заиграли флейты, дудки.

Несколько минут, и ты повинен в грехе необратимом,

поминая свечкой

Потерю чистоты, парадоксизму красоты,

но для кого-то забавы и шутки.

Увы, витают всюду предрассудки, что ж, вам решать.

Атрокс

Выбирать?

Но есть ли выбор у жнеца.

Хозяин лавки

Смотря когда, вначале сеет семена,

ухаживает, затем он жнет.

Сорняки с пшеницею навеки разлучает,

однако жили вместе два зерна, мудреца

И слепца по одной земле ходили,

но вскоре врозь им суждено пойти, несет

В свет кого, кого в огонь и тьму,

где скрежещет зуб, прельстившись парой женских губ.

Не разомкнут уста свои ради слов прощенья,

поздно, слишком поздно.

Атрокс

Не все, не таковы они,

прелестны, скромны, чудесны,

не все, живут так праздно.

Добры и сострадательны,

милы и привлекательны,

глаз не оторвать, отрадно.

Смирение и чистоту блюдут,

для супруга сохраняют плоть.

А мы создания порока,

видим то, что есть у нас на сердце.

Хозяин лавки

Если глаз не оторвать,

другой ты ослепи, раз прельщает.

Ушли от темы смело, раньше было поскорей,

выздоравливало больное тельце,

Блаженство денег, власть и женщины любовь,

секунда и ты продан,

Вернуться почти что невозможно,

если не оставить все и последовать за Ним,

Награда в конце одна,

работал ты одиннадцать часов или всего один.

Атрокс

Так что же у тебя в руке лукавый?

Хозяин лавки

Не избранный, но званый.

Потому сомневаешься в речах,

те ангелы, что на плечах.

Давным-давно уж рассказали,

что это есть всего лишь семя.

Вырастить такое бремя, решать тебе,

напитается в делах.

Смоковница, так пусть засохнет,

а древо жизни пускай других питает щедро.

Атрокс

Земля иссохла, не плодоносит,

не вырастит на ней уже более ничто.

Зачем, оно, раз не принесет достатка,

тщетно и пусто.

Хозяин лавки

Возможность велика, безгранична,

внемли же, пускай так мысли непривычны,

Одев, все поймете, красоту желанную вмиг обретете.

Атрокс

Будто насквозь прозрел абстракции души,

замыслы мои, мои мечты,

Переплетены.

Ведь сдержаны эмоции мои,

не ведают озорство игривых рук,

Взгляд, бегающий вслед за дичью,

в одном, дословно прав, не следя за веянием толпы

Не слиться в массе кутерьмы,

в центре всего лишь дух.

Но неужели мыслей чтец, передо мной, роль которого мала.

Хозяин лавки

Легко прочесть, проще учесть,

тех, кто на поводу у зла,

Даже добрые дела порой,

преображаются в страсти,

Вот вы подали нищему монету,

прошли немного и возгордились,

час дьявольский настал,

Ведь как хорош,

и тут грех встречается отчасти,

Потерял больше, чем отдал,

чем приобрел, когда взалкал.

Но если нет помыслов дурных,

то зло не ведает о том,

Что доброе сотворили вы пред Отцом?

Вы же мой кумир, словно эллинский сатир

Трубите и поете о злодействе как совестливый трактир.

Атрокс

Словно я слышу мудреца,

слова святого Евангелия писца.

Но этот взор, иного рода и племени чужого.

Откуда знаний тьма,

во тьме у падшего гонца,

Что сеет ложь, перевирает слова письма

ради кутежа простого.

Хозяин лавки

Не усомнись, истину познали впредь до вас,

в нашем естестве она, не сгорающая дотла,

Жжет духов злобных и жестоких, непокорных,

знаем писание от а до я.

Знание величие большое,

а вот дела не таковы,

без них меньшая тля, имеет больше смысла,

чем человек с книгой, когда спит, ленясь зря.

Атрокс

Дела?

Вам падшим произнести лишь слово —

Прости мя Господи, прости.

И вновь во свете воссиять,

крыла расправив, поклоняясь…

Всему виной скупая гордость,

не приобрели, а потеряли нимбы чести,

Красоту и святость,

к людям с ненавистью однажды возгорясь.

Хозяин лавки

Barbam video, sed philosophum non video.

(Бороду я вижу, а философа не вижу)

Что означает, умны слова, но старо как мир, обыденно.

Атрокс

Меня он заставляет выбирать,

в то время как сам не в состоянии

и слова прощения сказать.

Раз так, то какова цена?

Может, слишком велика она.

Совесть

Остерегись!

Ловушка явственно видна.

Роковой поступок необратим,

и не забудет применить, захлопнуть

Пасть льва, не из жажды,

и из-за увлеченности и озорства.

Смотри, но не возжелай,

слушай, но не внимай.

Обоняй, но не упивайся,

вкушай, но не насыщайся,

Осязай и остерегайся.

Хозяин лавки

Тридцать серебряников плата с тех времен одна.

Атрокс

Предательство, никогда!

Хозяин лавки

Тогда бери она твоя, по праву,

просто так, противопоставишь нраву.

Гении и чудаки вам не приказать,

хитры, смелы, слабы и сильны.

Прославлены, иль одиноки,

повсюду вы чужаки и бунтари,

подобные Агнцу,

Призваны вы возвещать, менять или разорять,

подвиги скомканы или точны,

Одни красоты Бога хвалят, другие учат,

третьи идолов себе в угоду ставят.

Помяни слова мои, в центре града будет стоять купель,

что пирамида,

В ней кукла, что была когда-то кукловодом,

то лжепророк и люди о том давно уж знают,

Тысячи лет прошли с основания Египта, фараонов,

но не изменилось ничего,

не страшатся мифического Аида,

Что сейчас. Что тогда,

похоронить в земле надобно того глупца,

возлежащего на площади, что красна.

Вот протягиваю вам, маску сей,

терпение иссякло,

берите или уходите.

Атрокс

Отчаяние во мне зачла свою меньшую дочь,

Она печалью названа

терзает сердце мне, что не решить, никак,

не вымолвить отказ…отдайте или уберите.

Слаб, как же слаб, я страстей своих невольный раб.

О, что же это, будто свет…

Хозяин лавки

Нет…

Атрокс

Озаряет помещенье, я в оцепененье,

и чувствую, искореняются сомненья,

Они словно яд, кои жгли,

совершая черный свой обряд.

Из неоткуда, с небес должно быть,

из другого измеренья.

Свечи церковные горят.

Спокойно,

благодатью я объят.

Совесть

Внемли глас великий,

он покажет, образумит

Заблудшего ягненка своего,

спасение коего славней,

чем покорного пастбища всего.

Никто не оставался без помощи в трудный час,

всегда провидение укажет

Путь верный, истинно покажет жизнь твою,

после и до того.

Как выбор, сделав скверный,

обрек себя ты на муки страшные изо дня

В день, предвосхищая славу,

о красоте на весь мир трубя.

Театральную маску единожды одев,

на крест людьми воздев,

Пожалеешь в последнюю секунду,

как каждый убийца самого себя.

Но былого не воротить,

другие чистые одежды в час надев,

Душу не очистят,

в пламени пороков безропотного горя.

Не выбирай, вглубь воззрись и увидишь то,

что будет

И откровение прейдет во сне,

молчи и видь как будто изнутри

Судьбу свою, что на том пути,

словно чистую воду камнями мутят,

Так и жизнь человеческая содрогается

под тяжестью раздора, смотри

Со стороны как рушатся мечты,

Иллюзией вмиг стали,

они пусты.

Происходит внезапное вмешательство божественного провидения, настолько явно и не скрыто, что Атрокс по началу пугается, однако вскоре мысленно соглашается, и вовлеченный в необъяснимое, открывает веки и видит ту же лавку, ничего не изменилось, кроме внутреннего дисбаланса. По-прежнему хозяин лавки протягивает маску. Атрокс будто выходил из себя на несколько часов или дней, вернулся именно в ту секунду, когда необходимо сделать выбор. Зрит на жизнь со стороны, и будто сам живет.

Бессловесно, отрекшись от всех чувств, он протягивает руку в перчатке и забирает маску, свет меркнет, существо улыбается, в скором времени удаляется. Бесцветными глазами смотрит он в провалы черные подобные бездне, но не видит избавленья. Трудно унять, свершенный грех, так чувствуем в себе, то малая часть последствий внешних, на душе же кровоточат раны, добродетели залечивают их, перебинтовывают, но стоит только, снова вступить на стезю зла, так она снова станет медленно умирать от полученных ранений. Часто не осознаем этого, не представляем, если бы я видел, как изуродована душа моя, то сразу же перестал заботиться и так самодостаточном теле, а попытался бы излечить тяжелобольную душу свою, для человека невозможно, для Бога возможно все. Не задумываемся о том, что один поступок, раз и навсегда может излечить жизнь, внести свои корректировки, самое простое деяние и будто мир перевернулся. Знакомо каждому столкновение добра и зла в нас, и мы должны принять чью-то сторону. В замешательстве. Пока не сделан выбор, возможно все, не правда ли; не всегда, перед смертью выбор не столь велик, покаяние, либо пустота, куда будет устремлена ваша душа, к мирскому или духовному, решать вам, мне же, пока рука может писать, а душа мыслить, поведаю далее. Взятие маски, еще не падение, а лишь шаг к нему, поэтому не будем судить строго, лучше, конечно, и вовсе воздержимся от осуждения, не будем ставить себя на его место, у каждого оно свое.

В комнате воцаряется тишина, безжизненно, и в ней слышан лишь прерывистый голос Атрокса.

Сцена третья (Монолог)

Лавка Чудесные кошмары.

Атрокс

Темнота вокруг, и внутрь меня прокралась,

кто ты, враг иль друг?

Не рассталась с судьбой страшного изгоя,

но дайте, дайте озаренье!

Дабы я прозрел,

но зачем я взял тебя о печальный дух.

Просили об излечении Христа, взывали,

на что он отвечал с вопросом поясненья.

Ведь чего только люди не пожелают,

нужно с точностью сказать — Помоги мне Боже в том.

В чем?

О чем, просить мне,

чтоб сей предмет злодейский растворился?

Так долго шел я, искал, неужто зря?

Не оставить на потом,

Ведь нужно жить сегодняшним ныне и присно днем,

но за будущее лениво уцепился.

Покорился страстному сердцу своему,

пред совестью я теперь в долгу,

Живу, иль только вижу, не пойму,

я всё могу.

Но к чему прейду, познав страданий глубину,

вкусив блудницу в мыслях и не одну,

Как и все, подобно кораблю, пойду ко дну.

Вечная жизнь и мука вечная, уготованы людям,

одно и другое обрести

Возможно, в столетнюю жизнь

или за пять не долгих тех секунд,

Вознестись легко и трудно, отступиться также,

из мира ничего не унесли,

Но как хотелось бы с любимыми встретиться однажды,

неразлучны мы, и снова вместе.

В пороке прозябая, от нее все дальше удаляя,

не оказаться бы в ином мне месте.

Чтоб мы, в раю держась за руки,

невинно Господа прославляли,

жили, умирали, и повстречали

друг друга здесь, надеялись, верили и знали.

Можно ли познать, мудрствуя,

умом не обладая знания постичь.

В одиночестве остался я, чтобы самому решить,

не спешить, вразумить.

Лукавый говорил, что дарует она мне красоту,

избавленье от уродства.

Но так ли это, в восточной Азии я слышал,

что маски черно-белые являют честность,

но обман сулит сей жертвенник покорства

Пред участью и роком,

нальются очи цветом когда-то серые.

Преобразится лик, словно лучший стих,

звучат последствия того

Чего не предопределить, не вообразить,

солгать он мог скорей всего,

Одев, помру подобно Геркулесу,

но не так приму я смерть.

Так что же ты — изменить,

иль погубить твое предназначенье?

Чья душа однажды возжелала сотворить,

на безумство страшное посметь.

Ответа нет, отныне моя она,

вот последнее определенье.

Вложил маску в карман пальто, с долей сомнений в обозначении подлинности, бросив взгляд в последний раз на то место, где недавно стояло нечто, затем вышел из лавки, победивший или побежденный. На улице Умалишон, по-прежнему безлюдно. И каких только не хранит улица тайн, страхов, ужасных происшествий. Может именно здесь неподалеку обитает привидение молодой девушки, известно, полюбив джентльмена, та не снискала взаимности, злодей подшутил над нею, предложил провести ночь на крыше в зимнюю пору, дабы доказать таким образом честность признания. Бедная леди, приняв близко к сердцу слова, сделала то, что он просил. Будучи уверенным на ее неспособность, трусливость, оказался потрясенным известием, которое гласило — девушку нашли на крыше, мертвую и замершую, раздевшись она ждала утра, надеясь выжить, согреться рассветным солнцем и доказать свою любовь, определенно доказала, но какой ценой. Какие только истории не передают из уст в уста, пока они способны говорить. Прибавить ко всему этому разнообразию ужасов можно и Атрокса, однако, он фигура иного рода. Поэтому возле фонаря стоял экипаж, ожидающий отправку, возница совсем еще молодой юнец трясется от холода, кое-где запорошил иней, изо рта от дыхания исходит пар. Атрокс садится в кэб, совершенно один, дверь закрывается, затем толчок и экипаж трогается. Он прижался к окну, через одежды видны лишь глаза, коими всматривается в мир быстро движущийся, через стекло, оставаясь незамеченным, наблюдает.

Чувства потеряли баланс, точка опоры рушится, сравнения с канатоходцем вполне подойдет, сомнения, чем дальше, тем они крепнут, превращаясь в доводы рассудка. Вероятность отстранения мала, все же растет и прогрессирует забывчивость, отвлеченность от главного вопроса, расплываются все нарастающими впечатлениями, зачастую видя нечто, новое более интересное, бросаем дела и спешим увидеть, вот так Атрокс созерцал в окно то, что вдохновляло его и восхищало, позабыл о себе, об участи своей, каковы видения, он поведает нам самолично. Итак, действо следующее, из лавки перенесемся вовнутрь кареты, со стороны окна которой, проносятся, либо не двигаются множество разнообразных людей, спешат, либо, озираясь по сторонам, ищут ответы на свои мечтательные вопросы.

Сцена четвертая (Монолог)

Внутри кареты.

Атрокс

Прекрасны люди, умны, красивы,

неповторимы уникальны,

Вижу своими тусклыми глазами

с безрадостными тенями,

Не тщеславие движет взор,

столь дивен замысел Творца,

те тайны

Основы бытия,

что ж и я, и во мне Его искра,

под скорлупой созданной страстями.

Не прозорлив я, говорю лишь факты,

речи мои бестактны.

Смотря как рассудить,

все же вижу,

по улицам летят картины,

Всех изображай, всех дословно изучай,

особенно те дамы, легки и статны,

Их платья вычурны, игривы, пусть не покажутся,

описания абстрактны, слова ведь гильотины,

Мгновение разделяет жизнь от смерти,

потому и краток я, пропускаю сквозь себя,

Что разгляжу, о том и говорю,

я созерцаю красоту и не одну.

И есть ли имена у тех цветов,

фантазию в избытке не найдя,

Чрез стекло представлю,

зритель я, потому смотрю.

В восхищении прибываю,

те черты, движения, подачи,

Нет в них уродства, искусственности,

все различны, без сходства, и едины.

Они не я, они не нелюдимы,

любимы и любят тем паче.

Снисходительны и терпеливы,

так может не убояться, того,

чьи образы ехидны,

Добра и во мне крупицу различат,

не снаружи, а внутри.

Средь них более я не сорняк,

не зараза и не вредитель,

к злу несчастный побудитель.

Не искуситель, лишь другой,

всего то,

также прародитель мой Адам.

Посмотри.

Ужасна плоть моя и душа черна,

но Христос на кресте страдал за всех,

Спаситель наш, Искупитель

Открывший царские врата

и сокрушивший адовы врата,

выбор дан,

Избираешь путь брата или врага,

мы вольны, порой слабы,

просим о прощении,

ведь мы больны.

Язвы покрывают лик, руки, уродлив стан мой,

но не заметите, надеюсь,

вы, милосердны,

отзывчивость и понимание мне так нужны,

Не жалость, а принятие в свои ряды,

не вообразить,

Возможно ли такое?

О, как прекрасны вы,

познать бы жизни ваши,

мысли и труды, прочесть

Мириады книг судеб,

иные вознеслись,

другие пали,

мирские и людские,

Духовные с благоговением воздали,

нас распинали и прославляли,

на руках носили и продавали,

Детей рождали, одним лишь этим жили,

серебром и славой,

прахом одним безудержно питались всласть.

И нет пределу оскверненью, з

а кусок земли, за дом, друг друга поедали.

Мы молитвы в келье со страхом в смирении шептали,

всю жизнь, а не часть.

Богу посвятили жизнь служению и послушанию,

учили тело укрощать, мало есть и мало спать,

С Песней на устах и днем и ночью,

чтобы верить, дабы знать.

В юности предавались мы порокам,

испробовать, исследовать стремились мы,

Вкушали вина, пищу сладкую

и сладострастные жизни своим неистовством пытали,

Развращали дев непорочных,

увлекали в грех, зарекались от сумы и тюрьмы,

Жадно пили жизнь, в дурмане ощущали мы Парнас,

стихи беспутные слагали,

Молоды, но так быстро увядали,

подобно отрезанным цветам.

Другие целомудрие хранили,

соблазны не пленили их,

Девство до замужества хранили,

учились, читали и творили,

отдаваясь полностью мечтам,

Сбудутся ли они, увы, никто не скажет вам,

с корнем вырывающий тот ветер стих,

Столкнувшись с моралью непоколебимой,

нерасточимой на всякого рода пустяки.

Умерли, выросли,

пути обоих нелегки.

Кто в одиночестве,

кто в семье,

кто в царстве,

а кто вовне.

Нищий с протянутой рукой,

калека и бездомный,

богатый с кошельком скупым,

Видим рай и ломоть хлеба наяву,

а кто-то лишь во сне.

Создаем и разрушаем,

воюем, или выбираем мир,

быть как все, простым,

Или другим.

Представить невозможно,

сколько судеб,

увы, не прочитать,

не записать, утеряны, увы,

Они будут, и гроб на гробе будет стоять,

скромные кресты заменят рельефы валуны,

Памятники из камня мертвого сотворены.

Сотрутся надписи,

спросим — “А были ли мы?”

Жизнь сложна, если думать много,

но времени всё мало,

спрашиваем у часов — “Сколько, сколько?”

Лишь молчанием они ответят нам,

знает Тот, кто создал само время.

Умом моим безумным всё это не постичь,

не познать вас звезды неземные, только

Бы не проросло мое гнилое семя.

Маска эта больше не нужна,

красивы вы,

может быть красив и я,

Терпеливы,

вы любимы,

так может, и полюбите меня.

Олицетворение шута сойдет пеленою с глаз,

Представлю я себя на всеобщий показ.

Чудовище, иль человека,

уголь иль алмаз;

смотрите и,

Судите!

Во время дождя земля набухает от влаги, многочисленные норки затапливаются, поэтому червяки выползают наружу, и именно так произошло в тот день. Ползут, либо лежат, на тех местах, где обычно ходят люди, опасно, ведь могут быть раздавлены, покалечены. И вот червяк медленно двигался не по дороге, а чуть в стороне. Поблизости гулял мальчик, увидел и подбежал к продолговатому существу, достал из кармана лупу. Дождь к тому времени уже закончился, выглянуло солнышко, летом не редкость смена погоды. И что же вы думаете, он стал делать? Рассматривать через увеличительное стекло? Увы, нет. и Действия мальчика были иного плана. Он, нацелив лупой на червяка, настроил, повернул в сторону солнца, появилась маленькая точка света на влажном тельце, которая вскоре начала обжигать, словно луч. Червяк от боли стал извиваться подобно змее, а мальчик по-прежнему безжалостно жег его ровно посередине, пытаясь разделить на две равные половинки. Однако все закончилось не так трагично, вовремя подбежала мама мальчика, взяла его за руку, тем самым убрав губительное стекло, “маленькому палачу” это жутко не понравилось, и он сразу выказал свое недовольство, на что добрая женщина сказала — “Не делай так больше, он тоже хочет жить”. На этом слове они ушли, а судьба червяка неизвестна, одно ясно, он не так пострадал, как мог бы.

Только вдумайтесь в гениальную фразу — “Он тоже хочет жить”. Поступай так, как хотел, чтобы поступили с тобой. Так же и неизвестна судьба мальчика, он перестанет, заниматься вредными поступками, или не прекратит, будет и дальше причинять боль, теперь и людям, будет драться с одноклассниками, пытать животных, тех, кто ему не нравится, или слабых и беззащитных. Ученые скажут, что это борьба, психологи возраст, социологи среда, учителя дурное воспитание, священники незнание христианских учений морали этики, светских правил. Я думаю, что это всеобщее пособничество насилию, иногда оно осуждается, когда выходит за рамки, а иногда поощряется, вспомните тех якобы смелых бойцов стоящих посреди трупов террористов, или вспомните, как маленький мальчик идет с пока что игрушечным автоматом, насилие прославляется, на насилие отвечают насилием. Когда оно должно быть искоренено полностью. К чему все это, парабола. Червяком будет Атрокс, а неразумным будет толпа, и та гениальная фраза подойдет под определение сцены.

Карета замедлила ход, затем вовсе остановилась на нужной улице, в нужное время. Все ракурсы жизни совпали, но мы же знаем, случайностей не может быть, есть только разные пути, например Атрокс может остаться сидеть в экипаже, двинутся дальше, или выйти наружу, что он и совершает, проделав некоторые манипуляции со своей одеждой. Развязал шарф, снял головной убор, отчего его лицо открылось, локоны волос ниже плеч расплелись, седые, тусклые, прятали часть безобразной плоти, что отныне обнажена. Подобно ребенку он наивно полагает принятие людей, надеется и ждет одобрения. Что главное в жизни; не знания, не вещественные богатства, не общественный статус, главное быть с чистым сердцем, смотреть на мир глазами ребенка, смотреть на женщин без желания, быть из малых сих, зная свое несовершенство, с детскостью относится к ближним, то есть, не желая зла, так и Атрокс из кареты наблюдал за прохожими, воображая себе, что они не заметят его ненормальности.

Отперев дверцу, Атрокс вышел. По тротуару толпились дамы и господа, кого здесь только не было. Он чувствовал воодушевление.

Сцена пятая

Театральная улица.

Атрокс

(закрывая лицо руками, говоря сквозь пальцы)

Не мытарь я,

так за что вам гнать меня,

ненавидеть,

Презирать,

в налогах ваших не нуждаюсь я,

в излечении нуждается больной,

А не здоровый,

не праведник,

но грешник,

Так дайте шанс,

доверие былое заслужить,

распознайте свет в сущности моей ранимой.

Дамы

Вы были вчера в театре,

видели оперу Генделя позавчера?

Господа

А еще не устарели игры и пародии на жизнь.

Дамы

Конечно, нет, не столь красива,

чтобы с трибун восхвалять, пелена

Сходит с наших глаз,

открывая двери в вестибюль.

Лилиана

Актеры напыщенный народ,

с виду пегас, еще щенок,

на самом деле же питбуль.

Играют всюду и везде,

не дивясь роли новизне,

Чужие жизни проживают зря,

а отвечать будут за кого?

За тех или за себя?

Но роль дарована одна,

и ее одну сыграть не можем

Карнелия

Лилиана не порочь весь белый свет,

не перечь

В присутствие достопочтенных кавалеров,

немного внимания у них украдкой одолжим.

Ты влюбилась?

Накалены твои щеки от сердца теплоты.

Лилиана

Глупости.

Уж слишком холодно стоять,

а в театр так и не пускают,

Всюду видишь ты резон,

для родителей моих строишь сказочный донжон.

Посмотри на них, все едины,

будто списаны с одной картины,

шляпы с голов не снимают,

Волосы постригают и бреются два раза в день,

где же мужская лень,

где тот романтики стихиры сон.

Говорят лишь о политике и о войне,

о красоте супруги будущей своей.

Уверены, потому что удачные копии они,

счастливы вдвойне,

быть как все, они стремятся,

В поступках и походке,

разве можно различить жемчужину средь морей.

Она на глубине, на самом дне.

Карнелия

Слишком долго придется тебе искать,

не придется выбирать.

Стареть, красоту молодость терять,

за любовь пустую.

Посмотри, каждый отличная партия для нас,

закрыв глаза, можешь пальцем указать,

Не ошибешься,

и сотворишь ячейку общества простую.

Лилиана

Такую земную.

Карнелия

А ты все в облаках витаешь,

неужто ты не знаешь,

Всё в жизни можно, и даже нужно расписать.

Лилиана

Готова я судьбы мгновенья ждать,

искренне любить и в мечтах летать.

Карнелия

Легко упасть на хрупких детских крыльях.

Лилиана

Будем грезить в письмах.

Карнелия

Кто это, только что приехал, страшен на вид, лицо скрывает.

Лилиана

Должно быть актер, излишне воображает.

Атрокс

Нет обратного пути,

поднялся на гору, теперь не слезть.

Себе я мщу, вот месть,

уберу руки и тогда.

Страданья,

честь,

или изгнание врага.

Торговец сдобой

Покупайте свежий хлеб,

теплый плед, капельку вина,

Только вкуси, иль захвати в театр.

Куда приятней две потехи совмещать!

Нищий

Снова этот жадный мэтр,

Что не впустил Спасителя,

и обречен до Воскресенья по земле скитаться.

Нищенка

Подайте сироте,

тело и душа в наготе.

Кусочек хлеба и слова доброго желают,

помоги, не стой господин ты в стороне.

Господа

Нищета.

С протянутой рукой сидеть,

куда как легче,

чем работать.

Дамы

А как грязны,

и за неделю не отмыть.

Атрокс

Зато сердца чисты,

им легче всех следовать за Ним,

ничего не имея.

Дамы

Кто этот джентльмен он похож на змея.

Торговец сдобой

Купите мистер пару булок,

побалуйте себя сладкой пищей.

Атрокс

Вот деньги, я покупаю,

раздайте всем,

но прежде нищим.

Торговец сдобой

Это слишком много,

но раз так хотите.

Эй, бедняки, господин вас угощает,

берите, берите!

Дамы

Фи, богатства расточает зря,

на недостойных,

Хотя и нам подал угощенье.

Господа

Зачем одаривать и питать тех лентяев и бездомных.

Лилиана

Нет, он не актер,

при случае попрошу прощенья.

Атрокс

Для меня вы все едины,

прекрасны и невосполнима

Утрата каждого из вас.

Нищий

Благослови Господь,

вы великодушны и незримы.

Господа

Напоказ.

Лилиана

Добрый вечер. Вы в театр? Вы простыли?

Раз закрываете свой рот рукой,

чтобы нас не заразить.

Карнелия

Пойдем Лилиана, уж пришел камердинер.

Скоро за кулисы сможем прошмыгнуть.

Лилиана

Не торопись.

Не видишь,

с господином пытаюсь я заговорить.

Карнелия

С кем, с этим?

Посмотри, как волосы его длинны,

И уже седы, а пальто вышло из моды,

да еще молчит,

Богат или безумен,

моральные устои его непрочны.

Пойдем,

от вида одного у меня в глазах зудит.

Атрокс

Добрый день, сказать точнее,

миледи, вы еще милее,

Чем видел вас издалека,

я не знаю, иду куда.

Лилиана

Вы так неразговорчивы, не видела вас раньше никогда.

Атрокс

Меня?

Простите,

мне непривычно вниманье светских дам.

Лилиана

Так расскажите, не томя.

Карнелия

Ты как хочешь, а я пойду,

займу лучшие места, поближе к ложе,

помнишь там,

Кавалеристы бурно выпивали.

Атрокс

(убирая руку с лица и поднимая голову вверх взывая к небесам)

Интересно ли будет вам со мною говорить,

когда я лик ужасный миру покажу,

Лишь для того я здесь стою,

чтоб показаться созданиям Божьим.

Не скрываясь явственно в лица их воззреть,

страх в тот карман украдкой уберу,

Где маска унылая живет и обитает,

проклятая сродни смоковницы Всевышним.

Лилиана

Ах…

Карнелия

Какая мерзость,

это не господин,

а прокаженный зверь.

Дамы

Ужас, страх!

Атрокс

Боже, что теперь?

Господа

Вот это зрелище.

Должно быть, он сбежал из цирка,

Безобразен, весь в шрамах,

впали щеки, огромный нос,

а вместо рта и губ сквозная дырка,

Глаза, распухшие от слез,

бесцветны как у слепого пса, кожа сера,

Будто мертвец или вампир,

люди видимо для него гарнир.

Не человек уж точно.

Дамы

Старик, второй миновал уж век.

Нищий

И от него получили мы тот хлеб,

противно,

должно быть, был отравлен он.

Господа

Так он же один из вас.

Нищенка

Никому не принадлежит тот урод,

его отвергает всякий род.

Не места ему доселе на земле,

на небесах и даже в аду он лишний,

без прикрас сравненья нет его уродству.

Карнелия

Ой, что-то дурно мне,

я ухожу,

не завидую твоему упорству.

Лилиана

Простите, что вот так гляжу,

вы страдаете, я сожалею,

Но ничего поделать не могу,

не в силах, я немею.

Атрокс

Ни о чем желать не смею,

перед истинностью тех слов я млею.

Дамы

Мы перед домом искусств,

портится весь вид и настроенье.

Уберите этот неудавшийся эксперимент,

без промедленья.

Атрокс

(встает на колени перед людьми, склонив голову)

Терзайте, если желаете, дерзайте,

и помните, что я никто,

Зная за что, вы образ и подобие,

а я кто, уже сказали вы правдиво вслух,

Так поднимите, или ниже опустите,

наточившие языки остро.

И оставляют слова на плоти моей шрамы.

Ответьте, ведь вы так правдивы,

Поступки ваши, жаль, исповедимы.

Но знайте, мной вы не судимы.

Толпа

Монстр, так еще и бунтарь.

Нищий

Как встарь.

Толпа

Обвиняет нас, падший паденье осуждает.

Лилиана

Будущее предвосхищает.

Толпа

Да кто он такой,

чтобы учить нас как поступать.

Разве личинка учит птицу небесную летать?

Нищий

Но учит, как себя всецело поедать.

Толпа

Гнать его отсюда, гнать.

Лилиана

Пожалейте.

Толпа

И не смейте возражать.

Атрокс

За что хотите вы распять?

Толпа

Желаешь знать.

За то, что ты не похож на нас,

за попытку нас с нищими сравнять.

Родился ты не для того чтобы жить,

а чтобы каждодневно умирать.

Лилиана

Уходите, пока не произошло что худое.

Атрокс.

(расправлял руки в стороны)

Возьмите всё, мне нечего терять.

Толпа

А что нам брать, в тебе есть лишь дурное.

Нищенка

Пальто, смотрите, неплохое.

Лилиана

Что вы творите, вдумайтесь, себя услышьте.

Светская этика, мораль,

себя считаете цивилизованными людьми.

Внешность не важнее чем душа, поймите.

Прости и ты, и будут твои долги отныне прощены.

Атрокс

Что ожидать мне как не расплаты.

Толпа

Этика? Нам важней эстетика!

Нищий

Простая лексическая арифметика.

Лилиана

Возьмите за руку меня, вам здесь не место.

Среди волков, среди законов волчьих.

Готовые убить больных, ненужных,

сами признаются честно в том.

Ласкают когда есть выгода лихая,

а после каждый палач или мясник.

Нищий

Заступилась дева,

и пыл толпы, будто стих.

Толпа

Смотрите, красавица и чудовище,

не там, а здесь разыгралась пьеса.

Вы, должно быть, представили сцену, но чтобы быть окончательно уверенным в правильности образов, поясню некоторые аспекты. Театральная улица, около входа толпятся господа и дамы, перед коими Атрокс открыв свою внешность, встал в позе предрешения, покорности судьбе, свободы и с готовностью на любую меру пресечения его действий. Мучеником ему не стать, ведь не за что ему страдать, общество поступает так, как считает нужным, истребляет негодных, как порой успешные люди любят говорить — да, они живут не так как мы, выходят за рамки, потому и обречены быть несчастными, неимущими, жалкими, слабыми, и т.д., смысл отношения понятен, что ж, они попросту поступают по-звериному, чуждых выгоняют из стаи, в которой все решает сила и хитрость. Такова толпа, поначалу было некоторое разделение, но впоследствии действо приобрело массовый характер, как единый организм, с одной идеологией устранения враждебных субъектов. Ярким представителем является Атрокс, словно матадор для быка, мишень, насекомое с ярким окрасом, что означает опасность и ядовитость.

Усталость или некоторое потрясение сказалось на его поведении, сейчас попытаемся выяснить. Под действием чарующей магии красоты, он воззрел на себя со всей полнотой, решил противопоставить две противоположности, слияние невозможно, враждебность вполне свойственна, но не ожидаема. Судьба благоволила ему, ведь среди толпы нашлась та, которая не убоялась, готовая идти наперекор толпе. Впоследствии Лилиана помогла Атроксу. Уволокла его в здание театра. Разъяренные люди решили помешать их побегу, по пути сняли с него пальто, кто-то даже сумел ударить. Атрокс схватил налету маску, безропотно распрощался с верхней одеждой. Он последовал за миледи. Впервые к нему так яростно относились, впервые с ним так обращались, влекомый новизной он вел себя отстранено. Понять ее поведение вполне реально, девушка прелестна, мила, она идеальный образчик женственности и повторюсь миловидности, даже в столь юном возрасте совершеннолетия. Она из тех, кто рано устает от обмана и систематических заблуждений, например роли женщины в современном обществе. Потому в том странном, не похожего на других человеке Лилиана увидела, различила правдивость, открытость сущности и не стеснения порывов совести. Безусловно, он заинтересовал ее, но не в том смысле, что привлекателен, скорее наоборот. Лилиана привела Атрокса за кулисы, в помещение, где хранятся театральные и оперные декорации, освещение и стулья, сиденья для зрителей. Там они сели, на расстоянии, успокоившись, начали делиться своими впечатлениями и мыслями. Вдали слышно как собираются неискушенные поклонники предмета искусства, слагающие в себе все виды воплощений человеческой фантазии. Лицо Атрокса скрывается длинными волосами, в руке маска, одет он в черную рубашку с воротом, закрывающий его шею, руки в перчатках, брюки, ботинки, большие пуговицы отливают серебром. Лилиана в вечернем платье, поверх накинута шаль, белокурая пышная прическа, макияж слабый, тускло подчеркивающий глаза и контуры губ. Освещение близкое к полумраку исходит от люстр.

Сцена шестая

Театр, хранилище декораций, за кулисами.

Атрокс

Душе не терпится от тела отделиться и воспарить.

От обузы мерзкой отстраниться,

о как устал я от себя.

Но другого у меня нет,

течет моя слеза, она яда гнойного полна,

вас может она убить.

Как тяжко быть собой,

в клетке личности своей томиться,

альтернативы не найдя,

Живешь для других,

но снова возвращаешься в тот чертог.

И мысли так и льются быстрою рекою,

утешительно и больно быть собою,

Другим не стать, на златом блюде подадут один итог,

Уж лучше разорвали они меня на части,

зачем только я последовал за вами.

Лилиана

Не говорите ерунду,

достаточно наслушались вы обид.

Атрокс

Мне не вредит.

Лилиана

Может быть, слышали вы еще не то,

но не буду с ними я заодно,

И в стороне стоять не стану.

Атрокс

Миледи.

Лилиана

Что вы чувствуете сейчас?

Атрокс

Как всегда, чувство близкой смерти,

песок в часах беззвучно истекает,

каждый час

Во мне будто что-то умирает,

усталость усмиряет,

трель маятника

Убавляет, мало времени,

вот-вот, в молчании застынет рот.

Руки больше не напишут строки,

нерукотворного памятника

Не воздвигнут.

Ангел приблизился, пронзил озноб.

Но не за мной, пока.

Чувствуем,

но не знаем мы, когда.

Лилиана

Вы романтик,

мечтала встретиться с таким всегда.

Атрокс

Глупец я.

Лилиана

Ваши глаза пусты.

Но чаруют магией они.

Атрокс

Слепы,

в черно-белых тонах я созерцаю окруженье.

Уничиженье, то безрадостное мгновенье,

что смертью названа,

Умерев другими глазами взгляну на мир.

Прозрачно приведенье без истленья,

душа в вечность определена.

Но сейчас, не пойму, зачем вы здесь со мной,

вы сердцем добры.

Вы выполнили всё, что могли,

и потому вольны.

Лилиана

Не желаю расставаться.

Уберите волосы,

я хочу на ваш лик взглянуть.

Атрокс

Ума лишились,

неужто уродство вам по нраву.

Любоваться сраму тяжкий грех.

Позвольте в этом отказать.

Что следующее у вас по плану?

Лилиана

Переубедить.

Прошу не замыкаться,

не роптать вам на себя.

Исправить харизмой и оптимизмом

можно отношение людей.

Атрокс

Сегодня встретил я толпу,

жаждущую меня втоптать.

Укроет меня царственно земля.

Созданы из одной и той же глины мы,

из рода прародителей.

Но грех нас принуждает ненавидеть,

в песок зыбучий уводить.

И как тут не возопить,

и сердце не выдрать из груди.

Что впереди, хотелось бы увидеть.

Помимо них я встретил вас,

пока вы добры, язвы мои вам не видны,

Как только обозлитесь вы,

так познаете кошмар ужасный наяву.

А пока, я вас благодарю.

Ухожу.

Непременно свидимся еще, там, иль здесь.

Но не узнаете меня, отныне не станет того лица.

Лилиана

Замыслили вы плохое,

чувствую, держите вы нечто дурное.

Не делайте того, что не пожелали бы соделать,

тяжелей свинца тот груз, что страстью кличут,

подумайте и выберете второе.

Атрокс

Разве, дальше могу я жить таким.

Вам не понять, ведь вы, будучи красивы

Рождены, а я рожден другим.

Несправедливость, нет, все справедливо,

пути судьбы моей исповедимы.

Всюду встречают меня злобой,

не укрыться монашеской черной робой.

Сквозь ткани проступает кровь,

из ран моих струится вновь и вновь,

Не затянутся им,

не позволяет воздух слов дышать свободой.

Я узник тела своего, оно ничто,

но без него я здесь меньше чем никто.

Лилиана

Уходит.

Как жалостно и горько мне,

Что он так тяжко обречен,

непревзойден,

от света отлучен.

Похож на тень, невидим,

не в реале, будто бы во сне,

Привиделся мне глубокой ночью,

Предрешеный путь наш

in aeternum (навеки).

Далее последует последняя сцена первого акта. Атрокс уходит от миледи ближе к занавесу. Мимо него пробегают актеры, не замечая, занятые подготовкой к спектаклю. Он смотрит на маску, осознает, что иного выхода нет. Стоит ему выйти на улицу как вновь будет осмеян, жить в затворничестве невозможно, он желает познать людей, поведать им о своих мыслях, видеть глаза без страха, гнева или жалости, хочет, чтобы его порицали за дурные поступки, а не за внешность, чтобы она не играла никакой роли в отношениях между ними. Он устал, отчаян. Уговаривает, внушает себе — выбора нет. И тут вопреки совести поворачивает маску внутренней стороной к лицу, и надевает ее. Ужасное деяние совершает он. Атрокса пронзила мучительная боль, маска срослась с его кожей, сталась частью его самого, из глазниц потекли черные слезы, он видит в себе зло. Ее не снять, симбиоз завершен, последствия узнает только когда выйдет на люди. Что он и задумал воплотить в жизнь. Сжигаемый изнутри он подошел к ткани багрово красной, встал посередине. Прозвучал голос о начале комедийной трагедии. Занавес, разделившись, раскрылся, явив миру чудо. Актеры пришли занять места, отведенные им режиссером, но увидев Атрокса посреди сцены, в спешке удалились. Всем он внушал трепет. В зале царило молчание, многие подумали, что это часть пьесы, пристально глядели на стоящего джентльмена. Его стан строен, величавый вид, прекрасное лицо ангела застыло в меланхолии. По-прежнему думал, что они видят уродство, которого больше нет. Зрители не видят маску, вместо нее дивные миловидные очертания лица, вне пола, идеальное, глаза наполнены неведомым цветом, оно прельщает, завораживает, привлекает до глубины чувств, раз увидавший, никогда не позабудет. Воплощение истинной красоты. Но для него маска в слезах, пока еще он до конца не осознает, кем он стал.

Сцена седьмая (Монолог)

Театральная сцена.

Атрокс

(обращаясь к зрителям)

Казните грешников вы за преступленья,

Не даруя искупленья, меч заносите над главою,

и палец поворачиваете вниз,

Убиваете и улыбаетесь без тени сожаленья,

беспощадного мщенья.

Игра в богов, ваш крохотный каприз.

За греховность рубите с плеча,

коронуя палача.

А разве сами праведники и святы,

соломинку в глазу увидев брата,

не замечая собственного бревна.

Вы без греха, считаете?

Потому и судите, чтобы быть судимы,

крестясь законами мирскими

Выносите вердикт, себе же.

И кто дал право вам судить,

осуждать или оправдать, что гораздо реже,

Неужто Соломона мудростью вы наделены?

Нет.

Просто люди, с чувством власти,

делят мир на части.

Не угодных в землю, а достойных на парапет,

В зависимости от масти,

Король, дама или валет.

Если вы казните за грех,

то всех казните, что с того.

Меня в первую очередь рубите,

ведь я страстью пред вами возвеличен.

Но почти что никого, тогда,

не останется на земле, чрез одного.

Лицемерие и ложь,

как же в обществе мне невыносимо жить.

Не раскрываю веки на ваши злодеяния

и не смирюсь я с властью богачей, не приклонюсь.

Не осудить, но обличить.

Я выступаю лишь для вас,

слушайте, что правда без прикрас явила.

Себя возомнили, нарекли правилом единым,

импонируете себе подобным,

Ведь проще быть среди односложных,

движения, одежды, речи, все проявления фальшивы,

желания корыстны.

Отрезаете мораль, отсталыми считаете,

везде расчет и спекуляции одни,

устремлены к покорению вершин,

ступая гордо по головам.

Любовь стала плотской утехой,

Перестала быть помехой при заключении брака,

насытиться стремитесь вы,

наполнив медом животы,

Публичные дома и театры стали церковью и меккой.

Вам объясняют все с точки зрения наслаждений

и оправдывают каждый ваш звериный шаг.

Личину новую представил пред вами я,

внутри неизменен, с теми же чертами.

Но созерцаете вы меня другими впредь глазами.

Исполнилась моя мечта,

желание явилось, что и не снилось.

Преображенный, теперь не кинут в мою спину камень,

в затворках спальни не стану я ютиться,

словно домашний пес и выходить в наморднике,

уродство смылось.

Слезами чернильными покрылось,

но не видите вы тех слез,

Как и грехов моих, деяния и слова мои чисты,

а вот помыслы лукавы.

Кто я такой чтобы указывать вам на грех,

ведь душа моя гнилой орех,

Упадет, расколется, будет затоптан,

и даже свиньи откажутся вкушать отраву.

Язык мой кузнечный мех,

Чем больше раздуваюсь я,

тем жарче распыляется семя честного огня.

Вижу я толпу, алчущую зрелищ,

но семена дарованы Господом Всевышним,

Посажены на разные места,

какова земля, камениста, терниста, иль у дороги,

В земле удобренной добрыми делами,

что ж, выбирайте сами,

будет стол скудным или пышным,

По-разному спросятся плоды,

с кого одни,

другому не хватит и телеги,

Знал истину, нарушал или соблюдал,

лишь слышал, но не внимал,

Жил в пустыне потому то и не знал,

праведно жил и благодать снискал.

И знаю точно я, спросят с меня в полной мере.

Грехи тяжки, более чем у вас,

знаниями обладая, оставлял их в теле.

Вот наказ для вас и исповедь моя,

сказ изгоя и царя,

Корона терновая лоза,

на лице кора гроба,

для вас же красота, кои и мои слова,

Осязаемы отныне по-иному,

еще не раз вы увидите меня.

На сцене жизни, бытийного театра.

Не казнить, помиловать,

не судить, но оправдать,

решили вы актера двух ролей.

Двух смертей, не избежать,

сцена окончена,

прошу всех встать

кто не лицедей!

Атрокс окончил свою длинную речь. Зрители встали с мест и начали бурно аплодировать. На лицах их читалось одобрение, восхваление, будто марионетки. Ликование продлилось до тех пор, пока человек с седыми волосами и ангельским ликом не скрылся за кулисами. Он никогда не ощущал ничего подобного, ему радовались, его внимательно слушали, чествовали словно героя, также он чувствовал в малой мере чувство обреченности и неприязни, ведь это не его жизнь, привыкший к одному, никак не может свыкнуться с другим, противоположным. Смысл его слов произнесенных со сцены довольно прост; все мы двуличные, потому что, не в равной степени, но все же, творим добро и зло, представьте, вы помогаете человеку, а затем требуете у него вдвойне, сначала очистились, потом испачкались. Двуличие, сегодня ведете себя так, вчера по иному, относитесь к людям так, а к оным по-другому. Мы все таковы, вот человек, заботящийся о своей семье, призывается на войну, и там убивает такие же семьи нажатием одной кнопки или своеручно, если бы мы были добры и только. Понял ли кто это, должно быть нет,

Изменения в нем произошли некардинальные, коего свыше предостаточно.

Дидактически сложилась общая пропорциональная закономерность последующих событий, поменялось многое, за исключением духовного строя. Нарушается баланс, при смене дисциплин, оболочек. Другими словами камень, упавший в водоем, соприкасаясь, воспроизводит круги, волны, расходясь по поверхности, это взаимодействие. Внешность, контактность, обе есть составляющие благополучного взаимодействия между личностями, убрав первое, вызовет недоверие, второе сделает из человека картинку, рамки успеха не так строги, как кажутся. Одно ясно, Атрокса приняли, некто даже предложил ему играть в театре, наравне с другими актерами, зрители приняли на ура, подумав о таланте коего. Продолжение пьесы после его ухода оказалось чересчур скучным. Его искренность признали за литературный прием, вид театральной постановки, основанной на показе семи смертных грехов. Смысл не коснулся их, потому и повторное представление было отклонено, или он ловко ушел от ответа, не сказав ничего конкретного. Многие оборачивались с широко раскрытыми глазами, шепча немыслимые только что придуманные сплетни, грезили о личном знакомстве, дамы поставили его в начало своего списка претендентов на замужество, пузатые джентльмены, молча, завидовали ему. Славой может обзавестись как добрый человек, так и злой. Атрокс под общее восхищение, обласканный светским обществом, вышел незамедлительно из театра. Около стены сидели те же нищие, укутавшись в его пальто, увидев, испугались, узнав по волосам, съежились, ожидая кары.

Нищенка еще долгое время держа мешочек в руке не могла прийти в себя, совсем недавно они гнали и проклинали его, а он простил их, и более того вознаградил. Разве есть ли в них вина в его уродстве? Атрокс винит лишь себя одного, но отныне позабудет, отныне захлестнут его жалкую персону волны роскоши возможностей. Мир для него открыт, принимает с распростертыми объятьями, идеологию его отрицает и всё также значимость красотою измеряет.

Конец первого акта.

Этюд первый. Немыслимое

Пять тысяч лет, пять тысяч снов,

Печать печали на челе,

усталый взор, и волос в седине,

Мудрец, сидящий на скале,

взирал на крепости основ,

Смертных семь грехов изучал наедине.

Мантией покрыт небес,

в деснице посох пастуха,

Пастырь без овец,

душ человеческих безмолвный чтец.

Явился, в мгновение исчез,

ведь смертное есть прах, труха.

Трепещет жизнью околдован,

потерявший обретет,

Немыслима ему лишь та,

хранят тела, в коих заключена,

бессмертная душа,

Неподвластная жнецу.

Почему вечна не он, а она,

под коей стаи воронов кружа,

Клюют, печень поедая,

не убьют, улетают прочь стеная.

Духи зла стерегут добычу,

искушая, на лезвии ножа,

Учуяв грязь, спешат ею умыться,

цели страстей преумножая.

Над крепостями слетелись духи,

покрыв туманом собственный удел,

И не смел, мудрец прикрыть златы очи,

оторопел, перстом отверз тот мрак,

Явственно воззрел,

псалом средь гор гулко он пропел.

Камень крепок стен падших городов,

сей валуны, оправданья слабости они, знак

Заблуждений и пороков,

из ветхих тех истоков,

не искоренены, а упразднены,

Законом людьми наречены,

инстинктами естества,

Потому-то и прочны,

в сущности звериной заключены.

Порою не сломить, изнывают,

но все выше стену сооружают, что черства,

Как и их сердца, неупокоены тела,

измучены жаждой лобызаний

Между суетных созданий,

наслаждений, сладости,

для души страданий.

Пленники, обманутые науки лживыми идеями,

омрачители сознаний.

Возвысились оплотом семь крепостей,

семь замков без царей,

Свою лишь волю выполняют,

выбирают,

во врата широкие с гордостью войдут,

Конец ознакомительного фрагмента.