Требование равенства будет в ней скоро распространено не только на низшие ступени
человеческого мира, но и на низшие ступени мира природного, на животных, растения и минералы, на атомы материи.
Неточные совпадения
Буржуазность есть антирелигиозное довольство этим
миром, желание утвердить в нем вечное царство и прикрепить к этому царству дух
человеческий, предпочтение
мира — Богу.
Лесть
миру, лесть человекам и
человеческой толпе и есть основное его свойство.
Источник зла, неправды и страданий жизни лежит не в том, что существуют классы злодеев-эксплуататоров и насильнические правительства, а в том, что весь «
мир во зле лежит», что всякая воля
человеческая заражена грехом, что существует круговая порука мирового зла и греха.
Предположим, что тот, кто хочет постигнуть природу и смысл происходящего столкновения двух
миров, всей душой желает преображения нашей дурной старой жизни, преодоления рабства, греха и низости и рождения нового человека, новой
человеческой души.
Если
мир «буржуазный» изобличали в том, что личность
человеческую и душу
человеческую он делает средством и орудием материальных интересов и материальной социальной среды, то еще более грешит этим
мир «социалистический» — он не видит личности
человеческой, он не знает души
человеческой, он ничего не знает, кроме материальной социальной среды.
«Буржуазный»
мир принужден был все-таки считаться не только с материальным цензом (в переоценке его была его слабость и грех), но и с цензом духовным, с качественным началом в
человеческой личности, с образованием, с талантом, с культурным развитием.
Мир «социалистический» отверг все качественные возвышения и различия, все духовные преимущества, и личность
человеческую отдает на растерзание количественной массе, угашает всякий индивидуальный свет в безличной темной массе.
Коммунизм — стар, как
мир, он был еще у колыбели
человеческой цивилизации.
В
мире человеческого труда есть своя иерархия, свои восходящие и нисходящие ступени.
Русский народ имеет свою единую, неделимую судьбу, свой удел в
мире, свою идею, которую он призван осуществлять, но которой может изменить, которую может предать в силу присущей ему
человеческой свободы.
Она сама есть источник благодатной свободы, она ограничивает то всевластье государства, перед которым склонился
мир языческий, и охраняет бесконечную природу и бесконечные права
человеческой души.
Только христианство признает бесконечность
человеческого духа и его несоизмеримость ни с какими царствами этого
мира.
Обнять захотелось мне его: жалко Костю, и Христа жалко, и тех людей, что остались в посёлке, — весь
человеческий мир. И себя. Где моё место? Куда иду?
Неточные совпадения
Науки бывают разные; одни трактуют об удобрении полей, о построении жилищ
человеческих и скотских, о воинской доблести и непреоборимой твердости — сии суть полезные; другие, напротив, трактуют о вредном франмасонском и якобинском вольномыслии, о некоторых якобы природных человеку понятиях и правах, причем касаются даже строения
мира — сии суть вредные.
Степан Аркадьич улыбнулся. Он так знал это чувство Левина, знал, что для него все девушки в
мире разделяются на два сорта: один сорт — это все девушки в
мире, кроме ее, и эти девушки имеют все
человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт — она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего
человеческого.
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное
человеческое, убивают свободу воображения идеями, догмами…
— Учу я, господин, вполне согласно с наукой и сочинениями Льва Толстого, ничего вредного в моем поучении не содержится. Все очень просто:
мир этот, наш, весь — дело рук
человеческих; руки наши — умные, а башки — глупые, от этого и горе жизни.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности
человеческого духа, которая влечет его к овладению
миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…