Неточные совпадения
Познаваемая действительность меняется от экзистенциального качества человека и от
отношений человека к человеку, то
есть познание носит социальный характер.
В человеке
есть духовное начало, как трансцендентное в
отношении к миру, т. е. превышающее мир.
Но провалом гегелевской философии духа
было непонимание внутреннего существа личности, личной духовности, личного
отношения человека и Бога.
Дух
есть внутреннее по
отношению к внешнему, ко всему зависящему от внешнего.
Спиритуализация
была освобождением от власти магии, от магического мироощущения, от магических сил и
отношений.
Я бы сказал, что самая объективация духа
есть активность субъективного духа и вызывается
отношением личного духа к разорванному состоянию мира, необходимостью установить сообщения с другим, ему чуждым.
Но это мир знаков и символов, и объективирующее
отношение к нему
есть символизация, хотя носящая общеобязательный характер, устанавливающая сообщения.
Символическое восприятие мира, при котором все видимое
есть символ невидимого, все материальное
есть символ духовного,
есть как раз признак большей духовности по
отношению к миру и большей освобожденности от его власти.
Все может
быть искажено страстями —
отношение человека к Богу и любовь к ближнему, познание истины и осуществление справедливости.
Принцип аскезы должен
быть определен не по воздержанию, ограничению потребностей, отказу от благ мира, не по жертве собой во имя Бога и ближних, а по
отношению к миру и человеку, к множественному, противополагаемому Единому.
Аскеза может
быть разной, даже по
отношению к телу.
Поразительный факт, что церковь вводила очень строгую аскезу, приближающуюся почти к террору в
отношении к жизни пола, и
была очень снисходительна в
отношении к грехам, связанным с собственностью, с корыстолюбием, жаждой наживы и экономической эксплуатацией ближнего.
Но Церковь
была захвачена в свои руки господствующими классами, и потому ее иерархия не хотела и не могла ввести аскезу по
отношению к собственности, подобно аскезе по
отношению к полу.
Но проблема человека в ее глубине совсем не
есть, как часто думают, проблема пессимистического или оптимистического
отношения к человеческой природе.
Есть суровые аскеты и пуритане, у которых преобладает неблагожелательно-осуждающее
отношение к людям.
В противоположность буржуазному сознанию нужно
было бы
быть оптимистом в
отношении к социальным изменениям, устраняющим социальные причины несчастий, и пессимистом в
отношении к метафизическим проблемам человеческого существования.
Если в
отношении к бытию возможно образовывать рациональные понятия и можно даже сказать, что категория бытия
есть продукт мысли и заключает в себе рационализацию, то это невозможно в
отношении к последней Тайне, которая раскрывается не в объективации, а в существовании.
Откровение Бога в Библии и Евангелии
есть откровение Бога, проявленного в
отношении к миру и человеку, Творца и Промыслителя, Бога катафатического.
Это
есть сфера религиозная по преимуществу, не имеющая
отношения к философскому познанию.
Я бы это выразил в такой форме: Бог не
есть Абсолютное, Бог-Творец, Бог-личность, Бог, вступающий в
отношение с миром и человеком, не может мыслиться в той совершенной отрешенности, в которой вырабатывается предельное понятие Абсолютного.
Миротворение,
отношение между Богом и человеком
есть раскрытие Божественной драмы.
Именно мистика лучше всего раскрывает, что
отношение между Богом и миром
есть парадокс.
Но
есть внехристианская мистика противоположного типа, хотя столь же враждебная личности и личному
отношению между человеком и Богом.
Отношение между человеческой свободой и божественной благодатью между человеческой душой и духом Божьим или Святым Духом
есть самое таинственное и непостижимое в жизни.
Это
отношение не может
быть понято ни монистически, ни дуалистически, оно лежит по ту сторону наших категорий мысли.
Возврат же духа внутрь подлинного существования может означать революционную активность в
отношении к объективированному состоянию мира, может
быть восстанием свободы против детерминации, т. е. может означать внедрение духа в мир для его одухотворения и преображения.
Отношение к жизни социальной и исторической
было объективировано, и духовность
была в ней реализована лишь символически.
Христианство разом должно
быть и свободно от мира, революционно по
отношению к миру, и обращено с любовью на мир.
Вопрос об
отношении спасения и творчества, о роли творчества в духовной жизни
есть основной вопрос, от него зависит будущее духовности в мире и возможность новой духовности.
Это
есть проблема
отношения созерцания и активности.
Не только социальная жизнь в ее целом, которая ведь объемлет
отношение человека к человеку, но и экономика, которую считают материальной по преимуществу,
есть продукт духа.
В этом
отношении у Маркса
была большая правда, но искаженная основной его ложью по
отношению к духу.
Отношения между духовностью и социальной жизнью могут
быть определены в такой форме: зависимость духовности от социальной среды
есть всегда ее извращение и искажение,
есть всегда рабство духа и символическая ложь, истина же, правда, справедливость, свобода
есть результат активного действия духа на социальную среду и социальные
отношения людей.
С этим связано и иное
отношение к социальной и космической жизни, иное
отношение к трудовому процессу, от которого не может
быть отделена духовность.
В мире должна образоваться духовность, христианская духовность, которая может
быть названа социалистической, коммюнотарной, но которая прежде всего персоналистическая, так как в основании ее лежит
отношение человека к человеку, к ближнему, ко всякой конкретной человеческой личности.
Авторитет
есть социализация духа, он приписывает духу и духовности социальные
отношения властвования.
Духовный авторитет совсем не духовен, он социален, он-то и
есть человеческое, не раскрывшее в себе божественное, а оторванное от божественного и погруженное в человеческие
отношения властвования.
Царство духа
есть внутреннее царство субъективности, царство свободы и любви, не знающее внеположности и отчужденности, т. е. каузальных
отношений и
отношений властвования.
Духовная жизнь начинает определяться
отношением к «бытию», которое
есть уже продукт мысли и несет на себе печать символики понятий.
В духовной жизни нет различия средств и целей, ибо существует иное
отношение ко времени, нет настоящего как средства и будущего как цели,
есть выход в мгновение и вечность.
В религиозной жизни это
есть ее рационализация и юридизация, применение к ней логических и правовых
отношений.