Неточные совпадения
Ороч Намука сказал, что по словам Кяка (удэхейца), где-то живет тоже большая змея Модуми, которая
может изо рта изрыгать пламя, а гольд Косяков с таинственным видом сказал, что у них на Уссури
был шаман, который водил за собою змей и давал им разные поручения в качестве посыльных.
Через минуту я опять услышал шум и увидел одного из только что дравшихся орланов. Он сел на коряжину недалеко от меня, и потому я хорошо
мог его рассмотреть. В том, что это
был именно один из забияк, я не сомневался. Испорченное крыло, взъерошенное оперение на груди и запекшаяся кровь с правой стороны шеи говорили сами за себя.
Как только внутренности
были извлечены наружу, орочи отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и
есть с таким аппетитом, что я не
мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в воде. Ничего особенного. Как и всякое парное мясо, она
была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу моря.
Здесь
было немного прохладнее, потому что солнечные лучи не
могли пробить зеленую крону деревьев, перепутавшихся вверху своими ветвями.
Сколько в дупле обитало зверьков, я сказать не
могу, так Как все они
были одного цвета и постоянно теснили друг друга.
На всем протяжении от бухты Аука до самого мыса Сюркум нигде нет места, где бы
могла пристать лодка и где можно
было бы высадиться на берег и найти защиту от непогоды.
Шум прибоя
был столь оглушителен, что мы не
могли слышать друг друга и объяснялись больше жестикуляцией.
В самой середине нашего укрытия из воды сантиметров на двадцать поднимался большой плоский камень площадью в восемь квадратных метров. Поверхность его
была покрыта бурыми водорослями и раковинами. В другое время я сделал бы вывод не в пользу нашего убежища, но теперь мы все
были рады, что нашли тот «угол», о котором мечтали в открытом море и который, как нам казалось,
мог защитить нас.
В селение Акур-Дата мы прибыли засветло. Почти все орочи
были дома. Недостаток собачьего корма привязал их к месту. Туземцы промышляли пушнину в ближайших к селению окрестностях по радиусу, определяемому тем количеством груза, который каждый из них
мог унести на себе лично.
Меня это смущало, но по существу мы изменить ничего не
могли и должны
были следовать за водой, которая (мы знали это наверно) должна
была привести нас на реку Хунгари.
На другой день мы пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака
было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла огромная глыба снега, которая каждую минуту
могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я решил по возвращении перенести ее на другое место.
Когда мы подходили к биваку, я увидел, что нависшей со скалы белой массы не
было, а на месте нашей палатки лежала громадная куча снега вперемешку со всяким мусором, свалившимся сверху. Случилось то, чего я опасался: в наше отсутствие произошел обвал. Часа два мы откапывали палатку, ставили ее вновь, потом рубили дрова. Глубокие сумерки спустились на землю, на небе зажглись звезды, а мы все не
могли кончить работы.
Было уже совсем темно, когда мы вошли в палатку и стали готовить ужин.
Я никак не думал, что наш маршрут так
может затянуться. Всему виной
были глубокие снега и часто следовавшие одна за другой пурги.
Мы привели летник в возможный порядок: выгребли снег, занесенный ветром через дымовое отверстие в крыше, выгребли мусор и сухой травой заткнули дыры по сторонам. Поблизости
было мало дров, но все же мы собрали столько, что при некоторой экономии
могли провести ночь и не особенно зябнуть.
Внутри юрты
было дымно и холодно, изменить или улучшить свое положение мы никак не
могли.
Уже несколько раз мы делали инспекторский осмотр нашему инвентарю, чтобы лишнее бросить в тайге, и каждый раз убеждались, что бросить ничего нельзя.
Было ясно, что если в течение ближайших дней мы не убьем какого-нибудь зверя или не найдем людей, мы погибли. Эта мысль появлялась все чаще и чаще. Неужели судьба уготовила нам ловушку?.. Неужели Хунгари
будет местом нашего последнего упокоения? И когда! В конце путешествия и,
может быть, недалеко от жилья.
Солнце уже склонилось к верхушкам самых отдаленных деревьев и косыми лучами озарило долину Хунгари и все малые предметы на снегу, которые только при этом освещении
могли быть видны по синеватым теням около них.
Зимний переход по реке Хунгари в 1909 году
был одним из самых тяжелых в моей жизни, и все же каждый раз, когда я мысленно оглядываюсь во времени назад, я вспоминаю с умилением двух старушек, которые оказали нам неоценимые услуги и,
может быть, спасли нас от смерти.
Я знал красавиц недоступных, // Холодных, чистых, как зима, // Неумолимых, неподкупных, // Непостижимых для ума; // Дивился я их спеси модной, // Их добродетели природной, // И, признаюсь, от них бежал, // И, мнится, с ужасом читал // Над их бровями надпись ада: // Оставь надежду навсегда. // Внушать любовь для них беда, // Пугать людей для них отрада. //
Быть может, на брегах Невы // Подобных дам видали вы.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я
был счастлив, сударыня, если б
мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков. Поросенок ты скверный… Как же они
едят, а я не
ем? Отчего же я, черт возьми, не
могу так же? Разве они не такие же проезжающие, как и я?
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а
может быть, и того еще хуже.
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не
может их выдержать, не так ли?
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не
было, что
может все сделать, все, все, все!