Неточные совпадения
Когда костер разгорелся, мы увидели
в непосредственной близости от себя целую
гробницу, прикрытую сверху двускатной крышей из древесного корья.
Мы с Ноздриным сняли с себя верхнее платье и повесили его под крышей
гробницы, чтобы оно просохло. Всю ночь мы сидели у костра и дремали, время от времени подбрасывая дрова
в огонь, благо
в них не было недостатка. Мало-помалу дремота стала одолевать нас. Я не сопротивлялся ей, и скоро все покончил глубоким сном.
Неточные совпадения
Блеснет заутра луч денницы // И заиграет яркий день; // А я, быть может, я
гробницы // Сойду
в таинственную сень, // И память юного поэта // Поглотит медленная Лета, // Забудет мир меня; но ты // Придешь ли, дева красоты, // Слезу пролить над ранней урной // И думать: он меня любил, // Он мне единой посвятил // Рассвет печальный жизни бурной!.. // Сердечный друг, желанный друг, // Приди, приди: я твой супруг!..»
Конечно, были некие и у нас из древле преставившихся, воспоминание о коих сохранилось еще живо
в монастыре, и останки коих, по преданию, не обнаружили тления, что умилительно и таинственно повлияло на братию и сохранилось
в памяти ее как нечто благолепное и чудесное и как обетование
в будущем еще большей славы от их
гробниц, если только волею Божией придет тому время.
Когда российское воинство, поражая гордых оттоманов, превысило чаяние всех, на подвиги его взирающих оком равнодушным или завистливым, ты, призванный на торжественное благодарение богу браней, богу сил, о! ты,
в восторге души твоей к Петру взывавший над
гробницею его, да приидет зрети плода своего насаждения: «Восстани, Петр, восстани»; когда очарованное тобою ухо очаровало по чреде око, когда казалося всем, что приспевый ко гробу Петрову, воздвигнути его желаешь, силою высшею одаренный, — тогда бы и я вещал к Ломоносову: зри, зри, и здесь твое насаждение.
Когда мы одиноко идем
в полночь по темному склепу между могилами, и вдруг за одной из
гробниц пред нами внезапно является какая-нибудь нелепая рожа и делает нам гримасу, — то, как бы гримаса ни была смешна, трудно засмеяться
в эту минуту: невольно испугаешься.
Совсем, так-таки совсем был институтский Малек-Адель: вот сейчас поцелует, завернется красным плащом и, улегшись
в мусульманскую
гробницу, скажет: «плачь обо мне, прекрасная христианка, и умри на моем гробе».