Неточные совпадения
Спустившись
с дерева, я присоединился к отряду. Солнце уже стояло низко над горизонтом, и надо было торопиться разыскать
воду, в которой и люди и лошади очень нуждались. Спуск
с куполообразной горы был сначала пологий, но потом сделался крутым. Лошади спускались, присев на задние ноги. Вьюки лезли вперед, и, если бы при седлах не было шлей, они съехали бы им на голову. Пришлось делать длинные зигзаги, что при буреломе, который валялся здесь во множестве, было делом далеко не легким.
Ущелье, по которому мы шли, было длинное и извилистое. Справа и слева к нему подходили другие такие же ущелья. Из них
с шумом бежала
вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно превращался в долину. Здесь на деревьях были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался к земле и разбирал листву руками.
На востоке высился высокий водораздел между бассейном Лефу и
водами, текущими в Даубихе. Другой горный хребет тянулся
с востока на запад и служил границей между Лефу и рекой Майхе. На юго-востоке, там, где оба эти хребта сходились вместе, высилась куполообразная гора Да-дянь-шань.
Когда совсем рассвело, Дерсу разбудил нас. Он согрел чай и изжарил мясо. После завтрака я отправил команду
с лошадьми в Черниговку, затем мы спустили лодку в
воду и тронулись в путь.
Тысячи птиц поднялись от
воды и
с криком полетели во все стороны.
Слышно было, как где-то неподалеку от нас
с шумом опустилась в
воду стая уток.
Кое-где в стоячих
водах держались поганки
с торчащими в сторону ушами и
с воротничками из цветных перьев. Они не улетали, а спешили спрятаться в траве или нырнуть в
воду.
Около полудня мы
с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море.
Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и стал глядеть в
воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется
вода о берег.
Вода, проникшая сквозь холст, смешивается
с мукой и образует слой теста в палец толщиной.
Сами лошади в
воду идти не хотели, и надо было, чтобы кто-нибудь плыл вместе
с ними.
Ниже росли кусты и деревья, берег становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10 минут его лошадь достала до дна ногами. Из
воды появились ее плечи, затем спина, круп и ноги.
С гривы и хвоста
вода текла ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег.
Здесь улахинская
вода с такой силой вливается в даубихинскую, что прижимает ее к левому берегу.
Когда последняя лошадь перешла через болото, день уже был на исходе. Мы прошли еще немного и стали биваком около ручья
с чистой проточной
водой.
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись.
С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы
вода не залила огонь, пришлось подкладывать в костры побольше дров. Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
Утром перед восходом солнца дождь перестал, но
вода в реке начала прибывать, и потому надо было торопиться
с переправой. В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек, они перебросили на другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили в поводу рядом
с лодкой, а остальные переплыли сами.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями,
с чистой прозрачной
водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
Затору дают побродить немного и затем лопатами насыпают в котел, над которым ставят деревянный бездонный чан, а поверх его еще другой котел
с холодной
водой.
В команде нашлись 2 человека (Мурзин и Мелян), которые умели нырять. До самых сумерек они бродили по
воде, щупали шестами, закидывали веревки
с крючьями, но все было напрасно.
Вторые — серые птички
с красным горлом — также предпочитали держаться в зарослях около
воды.
В этих местах растет густой смешанный лес
с преобладанием кедра. Сильно размытые берега, бурелом, нанесенный
водой, рытвины, ямы, поваленные деревья и клочья сухой травы, застрявшие в кустах, — все это свидетельствовало о недавних больших наводнениях.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля,
с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась
вода.
Оба китайца занялись работой. Они убирали сухие ветки, упавшие
с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и полили их
водой. Заметив, что
воды идет в питомник мало, они пустили ее побольше. Потом они стали полоть сорные травы, но удаляли не все, а только некоторые из них, и особенно были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
Предоставив им заниматься своим делом, я пошел побродить по тайге. Опасаясь заблудиться, я направился по течению
воды,
с тем чтобы назад вернуться по тому же ручью. Когда я возвратился на женьшеневую плантацию, китайцы уже окончили свою работу и ждали меня. К фанзе мы подошли
с другой стороны, из чего я заключил, что назад мы шли другой дорогой.
Закусив немного холодной кашицей, оставленной от вчерашнего ужина, мы тронулись в путь. Теперь проводник-китаец повернул круто на восток. Сразу
с бивака мы попали в область размытых гор, предшествовавших Сихотэ-Алиню. Это были невысокие холмы
с пологими склонами. Множество ручьев текло в разные стороны, так что сразу трудно ориентироваться и указать то направление, куда стремилась выйти
вода.
Спуск
с хребта в сторону Вай-Фудзина, как я уже сказал, был крутой. Перед нами было глубокое ущелье, заваленное камнями и буреломом.
Вода, стекающая каскадами, во многих местах выбила множество ям, замаскированных папоротниками и представляющих собой настоящие ловушки. Гранатман толкнул одну глыбу. При падении своем она увлекла другие камни и произвела целый обвал.
Спускаться по таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям. Если графически изобразить наш спуск
с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой линии по направлению к востоку. Этот спуск продолжался 2 часа. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти не было видно.
С веселым шумом бежала
вода вниз по долине, словно радуясь тому, что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья становилось спокойнее.
На зонтичных растениях держались преимущественно слоники и зеленые клопы, а около
воды и по дорогам, где было посырее,
с прозрачными крыльями и
с большими голубыми глазами летали стрекозы.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет
с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных вершин к широким седловинам. Время и
вода сделали свое дело.
В период летних дождей
вода, стекающая
с окрестных гор, переполняет реку и разливается по долине. Самые большие наводнения происходят в нижнем течении Вай-Фудзина, там, где река принимает в себя сразу два притока: Сыдагоу — справа и Арзамасовку — слева. По словам пермцев, умеренные наводнения не только не приносят вреда, но, наоборот, даже полезны, так как после них на земле остается плодородный ил. Большие же наводнения совершенно смывают пашни и приносят непоправимый вред.
Если молотом ударить по такой глыбе или
с силою бросить ее о землю, она разобьется по трещинам, по которым внутрь проникала
вода.
Характер растительности был тот же самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности если к ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи
с холодною
водою.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи в густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь
с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря
с проливным дождем.
Вода стекала
с гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги
с соседними селениями прекратилось.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь. В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный вид; в кустах запели птицы; в воздухе появились насекомые, и даже шум
воды, сбегающей пенистыми каскадами
с гор, стал ликующим и веселым.
Через 2 часа темное небо начало синеть. Можно было уже рассмотреть противоположный берег и бурелом на реке, нанесенный
водою. Мы пошли на то место, где видели зверя. На песке около
воды были ясно видны отпечатки большой кошачьей лапы. Очевидно, тигр долго бродил около бивака
с намерением чем-нибудь поживиться, но собаки почуяли его и забились в палатку.
Один раз мы попробовали было спуститься
с хребта за
водою.
Первым делом все бросились утолять жажду, но
вода была так холодна, что ее пить можно было только маленькими глотками
с перерывами.
Спуск
с хребта был не легче подъема. Люди часто падали и больно ушибались о камни и сучья валежника. Мы спускались по высохшему ложу какого-то ручья и опять долго не могли найти
воды. Рытвины, ямы, груды камней, заросли чертова дерева, мошка и жара делали эту часть пути очень тяжелой.
После полудня мы вышли наконец к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли
воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы пошли дальше и только к вечеру могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин без труда наловили ее столько, сколько хотели. Это было как раз кстати, потому что взятое
с собой продовольствие приходило к концу.
По пути она забирает
воду с правой стороны из реки Вымойной, которая, в свою очередь, принимает в себя реки Сальную, Клышную и Судновую.
В долине реки Сальной можно наблюдать весьма интересные образования.
Вода, стекающая
с горы, по узким ложбинам выносит массы песка и щебня. По выходе в долину материал этот складывается в большие конусы, которые тем больше, чем длиннее и глубже ущелье. Вероятно, конусы эти нарастают периодически, во время сильных ливней, потому что только масса быстро двигающейся
воды способна переносить столь крупные обломки горной породы.
Как бы ни был мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки. Каждый куст и каждое дерево собирают дождевую
воду на листьях и крупными каплями осыпают путника
с головы до ног. Скоро я почувствовал, что одежда моя стала намокать.
Я промок до костей,
с фуражки за шею текла
вода ручьями.
Вода с шумом катилась по камням.
Вокруг залива Владимира, около устьев впадающих в него речек, находится целый ряд небольших озерков
с опресненной
водой.
Два озера
с соленой
водой на перешейках около полуостровов — тоже живые свидетели того недавнего прошлого, когда полуострова эти были еще островами.
При входе в залив Владимира
с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из
воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший на мель и взорвавший себя в 1905 году. Грустно смотреть на эту развалину. Что можно было, то
с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
Идя вдоль берега моря, я издали видел, как у противоположного берега в полосе мелководья, по колено в
воде,
с шестами в руках бродили китайцы.
Китайцы на берегу сейчас же опускали их в котел
с горячей
водой.
Вечером китайцы угощали меня мясом осьминога. Они варили его в котле
с морской
водой. На вид оно было белое, на ощупь упругое и вкусом несколько напоминало белые грибы.
Большое дерево, подмытое
водой, при падении своем увлекает огромную глыбу земли, а вместе
с ней и деревья, растущие поблизости.