Неточные совпадения
Во время пути я наступил
на колючее дерево. Острый шип проколол обувь и вонзился в
ногу. Я быстро разулся и вытащил занозу, но, должно быть, не всю. Вероятно, кончик ее
остался в ране, потому что
на другой день
ногу стало ломить. Я попросил Дерсу еще раз осмотреть рану, но она уже успела запухнуть по краям. Этот день я шел, зато ночью
нога сильно болела. До самого рассвета я не мог сомкнуть глаз. Наутро стало ясно, что
на ноге у меня образовался большой нарыв.
Та к как при ходьбе я больше упирался
на пятку, то сильно натрудил и ее. Другая
нога устала и тоже болела в колене. Убедившись, что дальше я идти не могу, Дерсу поставил палатку, натаскал дров и сообщил мне, что пойдет к китайцам за лошадью. Это был единственный способ выбраться из тайги. Дерсу ушел, и я
остался один.
Круг пошел медленнее, шум стал тише, но люди падали на пол все чаще,
осталось на ногах десятка два; седой, высокий человек, пошатываясь, встал на колени, взмахнул лохматой головою и дико, яростно закричал:
— О, баловень, сибарит! — говорил Волков, глядя, куда бы положить шляпу, и, видя везде пыль, не положил никуда; раздвинул обе полы фрака, чтобы сесть, но, посмотрев внимательно на кресло,
остался на ногах.
Антон дольше всех
остался на ногах; он долго шептался с Апраксеей, охал вполголоса, раза два перекрестился; они оба не ожидали, чтобы барин поселился у них в Васильевском, когда у него под боком было такое славное именье с отлично устроенной усадьбой; они и не подозревали, что самая эта усадьба была противна Лаврецкому; она возбуждала в нем тягостные воспоминания.
— Господа, закусить с дороги, может быть, желаете? — предлагает хозяин,
оставаясь на ногах. — Чай готов… Эй, Катря, подавай чай!
Неточные совпадения
Оставшись в отведенной комнате, лежа
на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и
ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении то, что он отвечал ему.
Утренняя роса еще
оставалась внизу
на густом подседе травы, и Сергей Иванович, чтобы не мочить
ноги, попросил довезти себя по лугу в кабриолете до того ракитового куста, у которого брались окуни. Как ни жалко было Константину Левину мять свою траву, он въехал в луг. Высокая трава мягко обвивалась около колес и
ног лошади, оставляя свои семена
на мокрых спицах и ступицах.
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел
на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к
ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему
оставалось одно средство — выстрелить
на воздух; я был уверен, что он выстрелит
на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод — напрасно: едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я
остался в степи один, потеряв последнюю надежду; попробовал идти пешком —
ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я упал
на мокрую траву и как ребенок заплакал.
Когда
на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и
осталась лежать
на палубе, поборотая вином Грэя; держались
на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший
на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…