Неточные совпадения
Дерсу наскоро освежевал убитого кабана, взвалил его к себе
на плечи, и мы пошли к
дому. Через час мы были уже
на биваке.
Нельзя сказать, чтобы
на дворе было чисто, нельзя сказать, чтобы чисто было и в
доме.
Ночь была хотя и темная, но благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть. Во всех избах топились печи. Беловатый дым струйками выходил из труб и спокойно подымался кверху. Вся деревня курилась. Из окон
домов свет выходил
на улицу и освещал сугробы. В другой стороне, «
на задах», около ручья, виднелся огонь. Я догадался, что это бивак Дерсу, и направился прямо туда. Гольд сидел у костра и о чем-то думал.
Мы имели отдельный вагон, прицепленный к концу поезда. Нас никто не стеснял, и мы расположились как
дома. День мы провели в дружеской беседе, рассматривали карты и строили планы
на будущее.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед за тем
на пороге появился мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в
доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Мы расположились в фанзе, как
дома. Китайцы старались предупредить все наши желания и просили только, чтобы не пускать лошадей
на волю, дабы они не потравили полей. Они дали коням овса и наносили травы столько, что ее хватило бы до утра
на отряд вдвое больший, чем наш. Все исполнялось быстро, дружно и без всяких проволочек.
Никто не занимался ни огородничеством, ни хлебопашеством, никто не сеял, не жал и не собирал в житницы, но все строили
дома, хотя бы и в долг; все надеялись
на то, что пост Ольги в конце концов будет городом и захваченная земля перейдет в собственность, после чего ее можно будет выгодно продать.
Другой достопримечательностью поста была маленькая чугунная пушка
на неподвижном деревянном лафете. Я видел ее в полном пренебрежении
на площади около
дома лесничего. По рассказам старожилов, она привезена была в пост Ольги для того, чтобы во время тумана подавать сигналы кораблям, находящимся в открытом море.
1 июля прошло в сборах. Лошадей я оставил
дома на отдыхе, из людей взял с собою только Загурского и Туртыгина. Вещи свои мы должны были нести
на себе в котомках.
Когда мы подходили к фанзе, в дверях ее показался хозяин
дома. Это был высокий старик, немного сутуловатый, с длинной седой бородой и с благообразными чертами лица. Достаточно было взглянуть
на его одежду,
дом и людские, чтобы сказать, что живет он здесь давно и с большим достатком. Китаец приветствовал нас по-своему. В каждом движении его, в каждом жесте сквозило гостеприимство. Мы вошли в фанзу. Внутри ее было так же все в порядке, как и снаружи. Я не раскаивался, что принял приглашение старика.
Через полчаса я пришел
на бивак. Дерсу был уже
дома. Он сидел у огня и чистил свою винтовку. Он мог бы убить нескольких изюбров, но ограничился одним только рябчиком.
После полудня мы прибыли
на Санхобе. Г.И. Гранатмана не было
дома. Он куда-то пошел
на разведки и возвратился только через 2 суток.
Пурга — это снежный ураган, во время которого температура понижается до 15°. И ветер бывает так силен, что снимает с
домов крыши и вырывает с корнями деревья. Идти во время пурги положительно нельзя: единственное спасение — оставаться
на месте. Обыкновенно всякая снежная буря сопровождается человеческими жертвами.
От Сидатуна долина Имана носит резко выраженный денудационный характер. Из мелких притоков ее в этом месте замечательны: с правой стороны Дандагоу [Дунь-да-гоу — большая восточная долина.] (с перевалом
на Арму), потом — Хуангзегоу [Хуа-цзянь-гоу — долина, в которой много цветов.] и Юпигоу [Ю-пи-гоу — долина рыбьей кожи.], далее — Могеудзгоу [Мо-чу-цзы-гоу — долина, где растет много грибов.] и Туфангоу [Ту-фан-гоу — долина с
домами из земли.].
Первый вопрос, который они задали мне, был такой: почему я ночевал в
доме Ли Тан-куя? Я ответил им и в свою очередь спросил их, почему они так враждебно ко мне относятся. Удэгейцы ответил и, что давно ждали меня и вдруг узнали, что я пришел и остановился у китайцев
на Сянь-ши-хеза.
Вдруг до них дошла весть, что я пришел
на Сянь-ши-хеза и остановился в
доме Ли Тан-куя.
Многих крестьян не было
дома, они ушли
на заработки в город.
Ее сомнения смущают: // «Пойду ль вперед, пойду ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не знают… // Взгляну
на дом, на этот сад». // И вот с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит на пустынный двор. // К ней, лая, кинулись собаки. // На крик испуганный ея // Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел
на дом и заметил его.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в
дом целый полк
на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
А вы — стоять
на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в
дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санкт-Петербурге, в Почтамтскую улицу, в
доме под номером девяносто седьмым, поворотя
на двор, в третьем этаже направо».
Неласково // Глядит
на них семья, // Они в
дому шумливые, //
На улице драчливые, // Обжоры за столом…
Ни
дома уцелевшего, // Одна тюрьма спасенная, // Недавно побеленная, // Как белая коровушка //
На выгоне, стоит.