Неточные совпадения
В деревне Пермской у крестьянина Пятышкина я видел панты высотой в 52 см и толщиной в 22 см (расстояние между рогами у основания равнялось 8 см);
на концах они только что начали разветвляться;
вес их был 4,4 кг.
Мы попали
на Тютихе в то время, когда кета шла из моря в реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч рыб от 3,3 до 5 кг
весом, наводняющих реку и стремящихся вверх, к порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против воды и преодолевать препятствия.
Животное это по размерам своим значительно уступает обыкновенному бурому медведю. Максимальная его длина 1,8 м, а высота в плечах 0,7 м при наибольшем
весе 160 кг. Окраска его шерсти — черная, блестящая,
на груди находится белое пятно, которое захватывает нижнюю часть шеи. Иногда встречаются (правда, очень редко) такие медведи, у которых брюхо и даже лапы белые. Голова зверя конусообразная, с маленькими глазками и большими ушами. Вокруг нее растут длинные волосы, имеющие вид пышного воротника.
Сивуч относится к отряду ластоногих и к семейству ушастых тюленей. Это довольно крупное животное и достигает 4 м длины и 3 м в обхвате около плеч при
весе 680–800 кг. Он имеет маленькие ушные раковины, красивые черные глаза, большие челюсти с сильными клыками, длинную сравнительно шею,
на которой шерсть несколько длиннее, чем
на всем остальном теле, и большие ноги (ласты) с голыми подошвами. Обыкновенно самцы в два раза больше самок.
Тропа, по которой мы шли, привела нас к лудеве длиной в 24 км, с 74 действующими ямами. Большего хищничества, чем здесь, я никогда не видел. Рядом с фанзой стоял
на сваях сарай, целиком набитый оленьими жилами, связанными в пачки. Судя по
весу одной такой пачки, тут было собрано жил, вероятно, около 700 кг. Китайцы рассказывали, что оленьи сухожилья раза два в год отправляют во Владивосток, а оттуда в Чифу.
На стенках фанзочки сушилось около сотни шкурок сивучей. Все они принадлежали молодняку.
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И стал ее раскачивать, // Как гирю
на весу; // Проделал то же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе стал.
— Вот как!… Я думаю, впрочем, что она может рассчитывать на лучшую партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить. — Впрочем, я его не знаю, — прибавил он. — Да, это тяжелое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться с Кларами. Там неудача доказывает только, что у тебя не достало денег, а здесь — твое достоинство
на весах. Однако вот и поезд.
Паратов. Это делает тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии, теперь искусство
на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век. Но, уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят — на какого Медичиса нападешь. Не отлучайся, ты мне нужен будешь!
В раме окна серпик луны, точно вышитый на голубоватом бархате. Самгин, стоя, держа руку
на весу, смотрел на него и, вслушиваясь в трепет новых чувствований, уже с недоверием спрашивал себя:
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой
на догадки, и потому каждому слову своему дает
вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Все удивительные заключения их о расстояниях,
весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только
на видимом движении светил вокруг неподвижной земли,
на том самом движении, которое теперь передо мной и которое было таким для миллионов людей в продолжение веков и было и будет всегда одинаково и всегда может быть поверено.
— Не знаю, не могу судить… Нет, могу, — сказала Анна, подумав; и, уловив мыслью положение и свесив его
на внутренних
весах, прибавила: — Нет, могу, могу, могу. Да, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и так простила бы, как будто этого не было, совсем не было.
И странно: то, что имело такой
вес для него, когда они были тут и когда он мысленно переносился
на их точку зрения, вдруг потеряло для него всякое значение.
Утопающий, говорят, хватается и за маленькую щепку, и у него нет в это время рассудка подумать, что
на щепке может разве прокатиться верхом муха, а в нем
весу чуть не четыре пуда, если даже не целых пять; но не приходит ему в то время соображение в голову, и он хватается за щепку.