Неточные совпадения
В 11 часов утра мы сделали большой привал около реки Люганки. После обеда люди
легли отдыхать, а я пошел побродить по
берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду видел только траву и болото. Далеко
на западе чуть-чуть виднелись туманные горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь дул с запада по долине, как в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили
лечь спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня
на берег Великого океана.
— Полцарства за стакан чаю! — проговорила она глухим голосом, закрывая рот муфтой, чтобы не простудиться. — Я была на пяти уроках, чтобы их черт взял! Ученики такие тупицы, такие толкачи, я чуть не умерла от злости. И не знаю, когда кончится эта каторга. Замучилась. Как только скоплю триста рублей, брошу все и поеду в Крым.
Лягу на берегу и буду глотать кислород. Как я люблю море, ах, как я люблю море!
На одной из близких станций мы даже соблазнились чудесною лунною ночью и, чтобы не ночевать в душной юрте станочника, только что смазанной снаружи (на зиму) еще теплым навозом, —
легли на берегу, устроив себе постели в лодках и укрывшись оленьими шкурами.
Неточные совпадения
Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила
на воду у самого
берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде; свет, пронизывая материю,
лег дрожащим розовым излучением
на белых камнях дна.
Самгин ушел к себе, разделся,
лег, думая, что и в Москве, судя по письмам жены, по газетам, тоже неспокойно. Забастовки, митинги, собрания,
на улицах участились драки с полицией. Здесь он все-таки притерся к жизни. Спивак относится к нему бережно, хотя и суховато. Она вообще
бережет людей и была против демонстрации, организованной Корневым и Вараксиным.
В одно из воскресений Борис, Лидия, Клим и сестры Сомовы пошли
на каток, только что расчищенный у городского
берега реки. Большой овал сизоватого льда был обставлен елками, веревка, свитая из мочала, связывала их стволы. Зимнее солнце, краснея, опускалось за рекою в черный лес, лиловые отблески
ложились на лед. Катающихся было много.
Покойно, правда, было плавать в этом безмятежном царстве тепла и безмолвия: оставленная
на столе книга, чернильница, стакан не трогались; вы
ложились без опасения умереть под тяжестью комода или полки книг; но сорок с лишком дней в море!
Берег сделался господствующею нашею мыслью, и мы немало обрадовались, вышедши, 16-го февраля утром, из Южного тропика.
«Какое наслаждение, после долгого странствования по морю,
лечь спать
на берегу в постель, которая не качается, где со столика ничего не упадет, где над вашей головой не загремит ни бизань-шкот, ни грота-брас, где ничто не шелохнется!..» — думал я… и вдруг вспомнил, что здесь землетрясения — обыкновенное, ежегодное явление. Избави Боже от такой качки!