Неточные совпадения
Перейдя через невысокий хребет, мы
попали в соседнюю долину, поросшую густым
лесом. Широкое и сухое ложе горного ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял в магазинной коробке, и затвор не закрывался.
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий в долину реки Лефу и изрезанный глубокими
падями с северной стороны. Пожелтевшая листва деревьев стала уже осыпаться на землю.
Лес повсюду начинал сквозить, и только дубняки стояли еще одетые в свой наряд, поблекший и полузасохший.
Но вот
лес кончился. Перед нами открылась большая поляна. На противоположном конце ее, около гор, приютилась деревушка Загорная. Но
попасть в нее было нелегко. Мост, выстроенный староверами через реку, был размыт.
Иногда среди темного
леса вдруг появляется просвет. Неопытный путник стремится туда и
попадает в бурелом. Просвет в
лесу в большинстве случаев означает болото или место пожарища, ветролома. Не всегда бурелом можно обойти стороной.
Притаив дыхание, я старался сквозь чащу
леса рассмотреть приближающееся животное. Вдруг сердце мое
упало — я увидел промышленника. По опыту прежних лет я знал, как опасны встречи с этими людьми.
Как только мы вошли в
лес, сразу
попали на тропинку. После недавних дождей в
лесу было довольно сыро. На грязи и на песке около реки всюду попадались многочисленные следы кабанов, оленей, изюбров, козуль, кабарожки, росомах, рысей и тигров. Мы несколько раз подымали с лежки зверей, но в чаще их нельзя было стрелять. Один раз совсем близко от меня пробежал кабан. Это вышло так неожиданно, что, пока я снимал ружье с плеча и взводил курок, от него и след простыл.
Погода нам не благоприятствовала. Все время моросило, на дорожке стояли лужи, трава была мокрая, с деревьев
падали редкие крупные капли. В
лесу стояла удивительная тишина. Точно все вымерло. Даже дятлы и те куда-то исчезли.
По отношению к человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг
нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность. Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер, наводнение, гнус, болота, холод, снег и т.д. Даже самый
лес представляет собой стихию. Дерсу больше нас был в соответствии с окружающей его обстановкой.
Я прислушался. Со стороны, противоположной той, куда ушли казаки, издали доносились странные звуки. Точно кто-нибудь рубил там дерево. Потом все стихло. Прошло 10 минут, и опять новый звук пронесся в воздухе. Точно кто-то лязгал железом, но только очень далеко. Вдруг сильный шум прокатился по всему
лесу. Должно быть,
упало дерево.
И здесь, как и на реке Вай-Фудзине, при переходе через Сихотэ-Алинь, наблюдателя поражает разница в растительности. За водоразделом мы сразу
попали в лиственный
лес; хвоя и мох остались позади.
На рассвете (это было 12 августа) меня разбудил Дерсу. Казаки еще
спали. Захватив с собой гипсометры, мы снова поднялись на Сихотэ-Алинь. Мне хотелось смерить высоту с другой стороны седловины. Насколько я мог уяснить, Сихотэ-Алинь тянется здесь в направлении к юго-западу и имеет пологие склоны, обращенные к Дананце, и крутые к Тадушу. С одной стороны были только мох и хвоя, с другой — смешанные лиственные
леса, полные жизни.
После полудня мы как-то сбились с дороги и
попали на зверовую тропу. Она завела нас далеко в сторону. Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли на какую-то речку. Она оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих местах было завалено буреломным
лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью гор и крутизной их склонов.
После ужина казаки рано легли
спать. За день я так переволновался, что не мог уснуть. Я поднялся, сел к огню и стал думать о пережитом. Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, черные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между собой. По опушкам сонного
леса бродили дикие звери. Иные совсем близко подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лег рядом с казаками и уснул крепким сном.
Растительность в долине реки Дунгоу довольно скудная. Редколесье из дуба и черной березы, лиственницы и липы дровяного и поделочного характера нельзя назвать
лесом. Молодняка нигде нет, он систематически два раза в год уничтожается
палами. Склоны гор, обращенные к югу, поросли кустарниками, главным образом таволгой, калиной и леспедецей. Все остальное пространство — луговое и заболоченное. Ширина реки — 4–6 м; она порожиста и мелководна. Некоторые пороги очень красивы и имеют вид небольших водопадов.
Пустая юрта, видимо, часто служила охотникам для ночевок. Кругом нее весь сухой
лес давно уже был вырублен и пожжен. Дерсу это не смутило. Он ушел поглубже в тайгу и издалека приволок сухой ясень. До самых сумерек он таскал дрова, и я помогал ему, сколько мог. Зато всю ночь мы
спали хорошо, не опасаясь за палатку и за одежду.
Этою весеннею охотой оканчивается настоящая стрельба зайцев до осени; впрочем, и летом, когда в
лесу нападут на зайцев клещи, они выбегают, особенно по утрам и вечерам, на чистые поляны, опушки и дороги; проехав по лесной дороге или пройдя поляной и опушкой, всегда убить несколько беляков, непременно с несколькими клещами, которые плотно впились в них, насосались крови и висят, как синие моченые сливы.
Неточные совпадения
Да не в
лесу родилася, // Не пеньям я молилася, // Не много я
спала.
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки в бор, // В полях трудятся пахари, // В
лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы в печь — // Идет родная матушка, // Не будит — пуще кутает: // «
Спи, милая, касатушка, //
Спи, силу запасай!
Только что пан окровавленный //
Пал головой на седло, // Рухнуло древо громадное, // Эхо весь
лес потрясло.
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку
леса. Солнце зашло за
лес. Роса уже
пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу, по которому поднимался пар, и на той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное между них углубление, зиявшее, как темная
пасть; оно было все окинуто тенью, и чуть-чуть мелькали в черной глубине его: бежавшая узкая дорожка, обрушенные перилы, пошатнувшаяся беседка, дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, [Чапыжник — «мелкий кривой дрянной
лес, кустами поросший от корней».