Неточные совпадения
Обыкновенно свой маршрут я никогда не затягивал до сумерек и
останавливался на бивак так, чтобы засветло можно
было поставить палатки и заготовить дрова на ночь.
Не хотелось мне здесь
останавливаться, но делать
было нечего. Сумерки приближались, и надо
было торопиться. На дне ущелья шумел поток, я направился к нему и, выбрав место поровнее, приказал ставить палатки.
Дерсу
остановился и сказал, что тропа эта не конная, а пешеходная, что идет она по соболиным ловушкам, что несколько дней тому назад по ней прошел один человек и что, по всей вероятности, это
был китаец.
Кругом вся земля
была изрыта. Дерсу часто
останавливался и разбирал следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его слов все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
В самом деле, пора
было подумать о возвращении на бивак. Мы переобулись и пошли обратно. Дойдя до зарослей, я
остановился, чтобы в последний раз взглянуть на озеро. Точно разъяренный зверь на привязи, оно металось в своих берегах и вздымало кверху желтоватую пену.
Если окрестности
были интересны, мы
останавливались в этом месте на двое суток, а то и более.
Выбрав место, где не
было бурелома, казак сквозь кусты пробрался к реке,
остановился в виду у плывущей лошади и начал ее окликать; но шум реки заглушал его голос.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы
были срублены прочно. Видно
было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге появился мужчина. Это
был староста. Узнав, кто мы такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил
остановиться у него в доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Увидев нас, китаец испугался и хотел
было убежать, но казаки закричали ему, чтобы он
остановился.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы
остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова
была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
Я хотел
было сделать привал и варить чай, но Дерсу посоветовал поправить одну седловку и идти дальше. Он говорил, что где-то недалеко в этих местах
есть охотничий балаган. Та м он полагал
остановиться биваком. Подумав немного, я согласился.
Придя на то место, где
было животное, я
остановился и стал осматриваться.
Первым большим притоком Динзахе с правой стороны
будет Канхеза. По ней можно выйти на реку Вангоу. В этот день мы прошли сравнительно немного и на ночь
остановились в густом лесу около брошенной зверовой фанзы.
Действительно, крики приближались. Не
было сомнения, что это тревожная птица кого-то провожала по лесу. Через 5 минут из зарослей вышел человек. Увидев нас, он
остановился как вкопанный. На лице его изобразилась тревога.
Около моря караван наш
остановился. Через несколько минут кверху взвилась струйка белого дыма, — это разложили огонь на биваке. Через полчаса мы
были около своих.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия,
ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное
было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он
остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
В 5 часов мы подошли к зверовой фанзе. Около нее я увидел своих людей. Лошади уже
были расседланы и пущены на волю. В фанзе, кроме стрелков, находился еще какой-то китаец. Узнав, что мы с Дерсу еще не проходили, они решили, что мы остались позади, и
остановились, чтобы обождать. У китайцев
было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
В одном пересохшем ручье мы нашли много сухой ольхи. Хотя
было еще рано, но я по опыту знал, что значат сухие дрова во время ненастья, и потому посоветовал
остановиться на бивак. Мои опасения оказались напрасными. Ночью дождя не
было, а утром появился густой туман.
После полудня мы с Дерсу опять пошли вперед. За рекой тропка поднялась немного на косогор. Здесь мы сели отдохнуть. Я начал переобуваться, а Дерсу стал закуривать трубку. Он уже хотел
было взять ее в рот, как вдруг
остановился и стал пристально смотреть куда-то в лес. Через минуту он рассмеялся и сказал...
Нечего делать, пришлось
остановиться здесь, благо в дровах не
было недостатка. Море выбросило на берег много плавника, а солнце и ветер позаботились его просушить. Одно только
было нехорошо: в лагуне вода имела солоноватый вкус и неприятный запах. По пути я заметил на берегу моря каких-то куликов. Вместе с ними все время летал большой улит. Он имел белое брюшко, серовато-бурую с крапинками спину и темный клюв.
Чем дальше мы шли, тем разнообразнее
были находки. Вдруг Дерсу
остановился.
От бивака сразу начинался крутой подъем. За эти два дня выпало много снега. Местами он
был глубиной до метра. На гребне мы
остановились передохнуть. По барометрическим измерениям высота перевала оказалась равной 910 м. Мы назвали его перевалом Терпения.
Я просил Дерсу указать мне данные, на основании которых он заключил, что кабарга боялась. То, что рассказал он мне,
было опять так просто и ясно. Кабарга шла ровным шагом, затем
остановилась и пошла осторожней, потом шарахнулась в сторону и побежала прыжками. На свежевыпавшем снегу все это видно как на ладони. Я хотел идти дальше, но Дерсу остановил меня.
Это и
есть китайский охотничий поселок Сидатун [Си-цзя-тунь — военный поселок Си-цзя.]. На другой стороне Имана живут удэгейцы (5 семейств) в 3 юртах. У них я и
остановился.
В это время снаружи послышался конский топот. Мы сунулись на свои места и притворились спящими. Вошел Ли Тан-куй. Он
остановился в дверях, прислушался и, убедившись, что все спят, тихонько разделся и лег на свое место. Вскоре я опять заснул и проснулся уже тогда, когда солнце
было высоко на небе.
Первый вопрос, который они задали мне,
был такой: почему я ночевал в доме Ли Тан-куя? Я ответил им и в свою очередь спросил их, почему они так враждебно ко мне относятся. Удэгейцы ответил и, что давно ждали меня и вдруг узнали, что я пришел и
остановился у китайцев на Сянь-ши-хеза.
За эти дни мы очень утомились. Хотелось
остановиться и отдохнуть. По рассказам удэгейцев, впереди
было большое китайское селение Картун. Там мы думали продневать, собраться с силами и, если возможно, нанять лошадей. Но нашим мечтам не суждено
было сбыться.
Сказав это, он уверенно пошел вперед. Порой он
останавливался и усиленно нюхал воздух. Та к прошли мы 50 шагов, потом сто, двести, а обещанной юрты все еще не
было видно. Усталые люди начали смеяться над стариком. Дерсу обиделся.
Нам
было не до шуток. Жандармы тоже поглядывали подозрительно и, вероятно, принимали нас за бродяг. Наконец мы добрели до поселка и
остановились в первой попавшейся гостинице. Городской житель, наверное, возмущался бы ее обстановкой, дороговизной и грязью, но мне она показалась раем. Мы заняли 2 номера и расположились с большим комфортом.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (
Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Коробкин (продолжает).«Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон…» (
Останавливается).Должно
быть, французское слово.
Мы идем, идем — //
Остановимся, // На леса, луга // Полюбуемся. // Полюбуемся // Да послушаем, // Как шумят-бегут // Воды вешние, // Как поет-звенит // Жавороночек! // Мы стоим, глядим… // Очи встретятся — // Усмехнемся мы, // Усмехнется нам // Лиодорушка.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей
остановиться с теми, которых дружба к тебе
была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин
поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"
была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей,
остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.