Неточные совпадения
Перейдя через невысокий хребет, мы попали
в соседнюю долину, поросшую густым лесом. Широкое и
сухое ложе горного ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг
в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и
в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло
в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял
в магазинной коробке, и затвор не закрывался.
Возвращаясь назад к биваку, я вошел
в одну из фанз. Тонкие стены ее были обмазаны глиной изнутри и снаружи.
В фанзе имелось трое дверей с решетчатыми окнами, оклеенными бумагой. Соломенная четырехскатная крыша была покрыта сетью, сплетенной из
сухой травы.
Миловидные рыжевато-пестрые птички эти все время прятались
в зарослях, потом выскакивали вдруг где-нибудь с другой стороны и скрывались снова под
сухой травой.
В одном месте мы нашли
сухую полоску земли.
Сухой яичный белок и шоколад, предназначенные на случай голодовок, везлись как неприкосновенный запас
в особых цинковых коробках.
В это время товарищи
сушили растения, препарировали птиц, укладывали насекомых
в ящики и нумеровали геологический материал.
С рассветом казалось, что день будет пасмурный и дождливый, но к 10 часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то, что искали.
В 5 км от нас река собирала
в себя все протоки. Множество
сухих релок давало возможность подойти к ней вплотную. Но для этого надо было обойти болота и спуститься
в долину около горы Кабарги.
В Уссурийском крае так называемая «
сухая мгла» часто является предвестником непогоды.
Здесь были шкуры зверей, оленьи панты, медвежья желчь, собольи и беличьи меха, бумажные свечи, свертки с чаем, новые топоры, плотничьи и огородные инструменты, луки, настораживаемые на зверей, охотничье копье, фитильное ружье, приспособления для носки на спине грузов, одежда, посуда, еще не бывшая
в употреблении, китайская синяя даба, белая и черная материя, одеяла, новые улы,
сухая трава для обуви, веревки и тулузы [Корзины, сплетенные из прутьев и оклеенные материей, похожей на бумагу, но настолько прочной, что она не пропускает даже спирт.] с маслом.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и стал наблюдать. На колоднике лежали
сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов
в лесу еще не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на 2 года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и
сушит, а к вечеру уносит обратно
в свою норку.
Посидев еще немного, я пошел дальше. Все время мне попадался
в пути свежеперевернутый колодник. Я узнал работу медведя. Это его любимейшее занятие. Слоняясь по тайге, он подымает бурелом и что-то собирает под ним на земле. Китайцы
в шутку говорят, что медведь
сушит валежник, поворачивая его к солнцу то одной, то другой стороной.
В этих местах растет густой смешанный лес с преобладанием кедра. Сильно размытые берега, бурелом, нанесенный водой, рытвины, ямы, поваленные деревья и клочья
сухой травы, застрявшие
в кустах, — все это свидетельствовало о недавних больших наводнениях.
Оба китайца занялись работой. Они убирали
сухие ветки, упавшие с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и полили их водой. Заметив, что воды идет
в питомник мало, они пустили ее побольше. Потом они стали полоть сорные травы, но удаляли не все, а только некоторые из них, и особенно были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
В Уссурийском крае едва ли можно встретить
сухие хвойные леса, то есть такие, где под деревьями земля усеяна осыпавшейся хвоей и не растет трава. Здесь всюду сыро, всюду мох, папоротники и мелкие осоки.
Та к отступает океан, нарастает
суша, и настанет время, когда Вай-Фудзин будет впадать не
в залив Ольги, а непосредственно
в море.
Осенью среди оранжево-красных виноградников и
сухих желтых папоротников,
в которых есть немало почерневших старых листьев, тигра трудно увидеть даже на близком расстоянии.
Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что камни, составляющие осыпи на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они становятся или
сухими, так что легко растираются пальцами руки
в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы, на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
В сумерки с моря снова потянул туман. Я опасался, как бы опять не испортилась погода, но, на наше счастье, следующий день был хотя и пасмурный, но
сухой.
Под большой елью, около которой горел огонь, было немного
суше. Мы разделись и стали
сушить белье. Потом мы нарубили пихтача и, прислонившись к дереву, погрузились
в глубокий сон.
Прохладный ветерок тянул с
суши на море, а мгла вверху шла
в обратном направлении.
Следующая фанзочка принадлежала капустоловам, а рядом с ней тянулись навесы из травы, под которыми сушилась морская капуста. Здесь было много народа. Одни китайцы особыми крючьями доставали ее со дна моря, другие
сушили капусту на солнце, наблюдая за тем, чтобы она высохла ровно настолько, чтобы не стать ломкой и не утратить своего зеленовато-бурого цвета. Наконец третья группа китайцев была занята увязыванием капусты
в пучки и укладкой ее под навесы.
Если идти вверх по реке, то
в последовательном порядке будут попадаться следующие притоки: с левой стороны (по течению) — Дунгоу [Дун-гоу-восточная долина.], Канехеза [Гань-хэ-цзы —
сухая речка.] и Цимухе.
У подножия хребта мы сделали привал.
Сухая рыба с солью, пара сухарей и кружка горячего кофе составили обед, который
в тайге называется очень хорошим.
Кое-где оставляются проходы,
в которых копаются глубокие ямы, сверху искусно замаскированные травой и
сухой листвой.
В 2 км от устья реки начинаются болота. Песчаные валы и лужи стоячей воды между ними указывают место, до которого раньше доходило море.
В приросте
суши принимали участие 3 фактора: отрицательное движение береговой линии, наносы реки и морской прибой.
В одном пересохшем ручье мы нашли много
сухой ольхи. Хотя было еще рано, но я по опыту знал, что значат
сухие дрова во время ненастья, и потому посоветовал остановиться на бивак. Мои опасения оказались напрасными. Ночью дождя не было, а утром появился густой туман.
В воздухе закружилась
сухая трава, листва, сорванная с деревьев, и мелкие сучья.
После этого он выстрелил из ружья
в воздух, затем бросился к березе, спешно сорвал с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула
сухая береста, и
в то же мгновение вокруг нас сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись
в сторону, а затем все стихло. Дерсу взял палку и накрутил на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы вышли на тропинку и по ней возвратились на бивак.
Справа у забора стоял амбар на сваях.
В нем хранились кожи изюбров,
сухие рога и более 190 кг жил, вытянутых из задних ног животных. Сваренные панты и высушенные оленьи хвосты висели рядами под коньком у самой крыши.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место
суше. Но самое интересное
в долине — это сама река.
В 5 км от моря она иссякает и течет под камнями. Только во время дождей вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Уже с утра я заметил, что
в атмосфере творится что-то неладное.
В воздухе стояла мгла; небо из синего стало белесоватым; дальних гор совсем не было видно. Я указал Дерсу на это явление и стал говорить ему многое из того, что мне было известно из метеорологии о
сухой мгле.
Тут только мы заметили, что к лежбищу ни с какой стороны подойти было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися
в море уступами, а со стороны
суши были отвесные обрывы 50 м высотой. К сивучам можно было только подъехать на лодке. Убитого сивуча взять с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на месте.
Выйдя на
сухое место, Дерсу прицелился с колена
в одного из разбойников и выстрелил.
Мы тихонько двинулись вперед, стараясь не шуметь. Гольд повел нас осыпями по
сухому ложу речки и избегая тропинок. Часов
в 9 вечера мы достигли реки Иодзыхе, но не пошли
в фанзы, а остались ночевать под открытым небом. Ночью я сильно зяб, кутался
в палатку, но сырость проникала всюду. Никто не смыкал глаз. С нетерпением мы ждали рассвета, но время, как назло, тянулось бесконечно долго.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода
в речке начинает иссякать, мы отошли немного
в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали
сухие дрова
в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
Их собирают и
сушат сначала на солнце, а потом
в фанзе на сильно нагретых канах.
Следующие 3 дня, 28–30 сентября, я просидел дома, вычерчивал маршруты, делал записи
в путевых дневниках и писал письма. Казаки убили изюбра и
сушили мясо, а Бочкарев готовил зимнюю обувь. Я не хотел отрывать их от дела и не брал с собой
в экскурсию по окрестностям.
В общем, здесь больше испорченного
сухого леса, чем живого.
Первый раз
в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море огня. Тут все горело:
сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Взошла луна. Ясная ночь глядела с неба на землю. Свет месяца пробирался
в глубину темного леса и ложился по
сухой траве длинными полосами. На земле, на небе и всюду кругом было спокойно, и ничто не предвещало непогоды. Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.
От холодного ветра снег стал
сухим и рассыпчатым, что
в значительной степени затрудняло движение.
В особенности трудно было подниматься
в гору: люди часто падали и съезжали книзу. Силы были уже не те, стала появляться усталость, чувствовалась потребность
в более продолжительном отдыхе, чем обыкновенная дневка.
Пустая юрта, видимо, часто служила охотникам для ночевок. Кругом нее весь
сухой лес давно уже был вырублен и пожжен. Дерсу это не смутило. Он ушел поглубже
в тайгу и издалека приволок
сухой ясень. До самых сумерек он таскал дрова, и я помогал ему, сколько мог. Зато всю ночь мы спали хорошо, не опасаясь за палатку и за одежду.
В сумерки мы действительно дошли до фанзы. Она оказалась пустой.
В амбаре ее казаки нашли 2
сухие рыбины. Пришлось довольствоваться этим скудным ужином.
Неточные совпадения
Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос
сухой, спускающийся от лба почти
в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам.
Стоя
в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел то сквозь открытые ворота,
в которых толклась и играла
сухая и горькая пыль молотьбы, на освещенную горячим солнцем траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая, то на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся
в просветах ворот, то на народ, копошившийся
в темной и пыльной риге, и думал странные мысли:
Сухой Англичанин
в высоких сапогах и
в короткой жакетке, с клочком волос, оставленным только под подбородком, неумелою походкой жокеев, растопыривая локти и раскачиваясь, вышел навстречу.
На этом кругу были устроены девять препятствий: река, большой,
в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава
сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий), из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна
сухая, — и конец скачки был против беседки.
Место тяги было недалеко над речкой
в мелком осиннике. Подъехав к лесу, Левин слез и провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся на другой край к двойняшке-березе и, прислонив ружье к развилине
сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.