Неточные совпадения
Надо было покормить лошадей. Я решил воспользоваться этим, лег
в тени кедра и тотчас же уснул. Через 2 часа меня разбудил Олентьев. Проснувшись, я увидел, что Дерсу наколол
дров, собрал бересты и все это сложил
в балаган.
Нечего делать, надо было становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и начали ставить палатки.
В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней были сложены груды
дров, заготовленных корейцами на зиму.
В деревне стрельба долго еще не прекращалась. Те фанзы, что были
в стороне, отстреливались всю ночь. От кого? Корейцы и сами не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
Ночь выпала ветреная и холодная. За недостатком
дров огня большого развести было нельзя, и потому все зябли и почти не спали. Как я ни старался завернуться
в бурку, но холодный ветер находил где-нибудь лазейку и знобил то плечо, то бок, то спину.
Дрова были плохие, они трещали и бросали во все стороны искры. У Дерсу прогорело одеяло. Сквозь дремоту я слышал, как он ругал полено, называя его по-своему — «худой люди».
В реке шумно всплеснула рыба. Я вздрогнул и посмотрел на Дерсу. Он сидел и дремал.
В степи по-прежнему было тихо. Звезды на небе показывали полночь. Подбросив
дров в костер, я разбудил гольда, и мы оба стали укладываться на ночь.
В одном месте было много плавникового леса, принесенного сюда во время наводнений. На Лефу этим пренебрегать нельзя, иначе рискуешь заночевать без
дров. Через несколько минут стрелки разгружали лодку, а Дерсу раскладывал огонь и ставил палатку.
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила огонь, пришлось подкладывать
в костры побольше
дров.
Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились
в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
Позади фанзы и несколько
в стороне была большая груда
дров, аккуратно наколотых, но еще аккуратнее сложенных
в круглый штабель, по внешнему виду похожий на стог сена.
Я подложил
дров в огонь и стал делать записи
в дневнике.
Распростившись с китайцами, мы тронулись
в путь. Я заплатил им за
дрова и овощи. Манзы пошли было нас провожать, но я настоял на том, чтобы они возвратились обратно. Часов
в 9 утра мы перевалили через водораздел и спустились
в долину Владимировки.
После полудня погода стала заметно портиться. На небе появились тучи. Они низко бежали над землей и задевали за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода
в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше
дров на ночь.
Я велел подбросить
дров в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел
в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он пошел на Тадушу.
Первое, что мы сделали, — развели дымокуры, а затем уже принялись таскать
дрова из леса. Стрелки хотели было ночевать
в комарниках, но Дерсу посоветовал ставить односкатную палатку.
Через час наблюдатель со стороны увидел бы такую картину: на поляне около ручья пасутся лошади; спины их мокры от дождя. Дым от костров не подымается кверху, а стелется низко над землей и кажется неподвижным. Спасаясь от комаров и мошек, все люди спрятались
в балаган. Один только человек все еще торопливо бегает по лесу — это Дерсу: он хлопочет о заготовке
дров на ночь.
В одном пересохшем ручье мы нашли много сухой ольхи. Хотя было еще рано, но я по опыту знал, что значат сухие
дрова во время ненастья, и потому посоветовал остановиться на бивак. Мои опасения оказались напрасными. Ночью дождя не было, а утром появился густой туман.
Когда Дерсу закончил свою работу, было уже темно. Подложив
в костер сырых
дров, чтобы они горели до утра, мы тихонько пошли на бивак.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода
в речке начинает иссякать, мы отошли немного
в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие
дрова в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
Недолго длилась наша беседа. Утренний отдых
в фанзе был недостаточен. Организм требовал еще сна. Положив
в огонь старых
дров, чтобы они дольше горели, мы легли на траву и крепко заснули.
Та к как при ходьбе я больше упирался на пятку, то сильно натрудил и ее. Другая нога устала и тоже болела
в колене. Убедившись, что дальше я идти не могу, Дерсу поставил палатку, натаскал
дров и сообщил мне, что пойдет к китайцам за лошадью. Это был единственный способ выбраться из тайги. Дерсу ушел, и я остался один.
Подложив
дров в костер, я выждал, когда они хорошо разгорелись, и вскрыл нарыв.
Дерсу советовал крепче ставить палатки и, главное, приготовить как можно больше
дров не только на ночь, но и на весь завтрашний день. Я не стал с ним больше спорить и пошел
в лес за
дровами. Через 2 часа начало смеркаться. Стрелки натаскали много
дров, казалось, больше чем нужно, но гольд не унимался, и я слышал, как он говорил китайцам...
Луна совершенно исчезла. С неба сыпался мелкий снег. Огонь горел ярко и освещал палатки, спящих людей и сложенные
в стороне
дрова. Я разбудил Дерсу. Он испугался спросонья, посмотрел по сторонам, на небо и стал закуривать свою трубку.
И точно
в ответ на его слова
в горах послышался шум, потом налетел сильный порыв ветра с той стороны, откуда мы его не ожидали.
Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за первым порывом налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и каждый порыв был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши были крепко привязаны, иначе их сорвало бы ветром.
Около реки мы нашли еще одну пустую юрту. Казаки и Бочкарев устроились
в ней, а китайцам пришлось спать снаружи, около огня. Дерсу сначала хотел было поместиться вместе с ними, но, увидев, что они заготовляли
дрова, не разбирая, какие попадались под руку, решил спать отдельно.
Пустая юрта, видимо, часто служила охотникам для ночевок. Кругом нее весь сухой лес давно уже был вырублен и пожжен. Дерсу это не смутило. Он ушел поглубже
в тайгу и издалека приволок сухой ясень. До самых сумерек он таскал
дрова, и я помогал ему, сколько мог. Зато всю ночь мы спали хорошо, не опасаясь за палатку и за одежду.
Часов
в 6 вечера появились первые признаки близости жилья: следы лыж и нарт, свежие порубки, пиленые
дрова и т.д.
Через несколько минут мы сидели у огня, ели рыбу и пили чай. За этот день я так устал, что едва мог сделать
в дневнике необходимые записи. Я просил удэгейцев не гасить ночью огня. Они обещали по очереди не спать и тотчас принялись колоть
дрова.