Неточные совпадения
Первые свои три путешествия я закончил в 1910 году. Следующие три года мной
были посвящены обработке собранных материалов при любезном содействии известных специалистов Л.С. Берга, И.В. Полибина, С.А. Бутурлина и Я.С. Эдельштейна.
С
первого же взгляда я узнал маньчжурскую пантеру, называемую местными жителями барсом. Этот великолепный представитель кошачьих
был из числа крупных. Длина его тела от носа до корня хвоста равнялась 1,4 м. Шкура пантеры, ржаво-желтая по бокам и на спине и белая на брюхе,
была покрыта черными пятнами, причем пятна эти располагались рядами, как полосы у тигра. С боков, на лапах и на голове они
были сплошные и мелкие, а на шее, спине и хвосте — крупные, кольцевые.
Первые проблески его детских воспоминаний
были: река, шалаш, огонь, отец, мать и сестренка.
Во-первых, на тропе нигде не
было видно конских следов, во-вторых, по сторонам она не
была очищена от ветвей; наши лошади пробирались с трудом и все время задевали вьюками за деревья.
Утром я проснулся позже других.
Первое, что мне бросилось в глаза, — отсутствие солнца. Все небо
было в тучах. Заметив, что стрелки укладывают вещи так, чтобы их не промочил дождь, Дерсу сказал...
С
первого же взгляда я увидел, что он снарядился в далекий путь. Котомка его
была плотно уложена, пояс затянут, унты хорошо надеты.
В день выступления, 19 мая, мы все встали рано, но выступили поздно. Это вполне естественно.
Первые сборы всегда затягиваются. Дальше в пути все привыкают к известному порядку, каждый знает своего коня, свой вьюк, какие у него должны
быть вещи, что сперва надо укладывать, что после, какие предметы бывают нужны в дороге и какие на биваке.
Лошади уже отабунились, они не лягались и не кусали друг друга. В поводу надо
было вести только
первого коня, а прочие шли следом сами. Каждый из стрелков по очереди шел сзади и подгонял тех лошадей, которые сворачивали в сторону или отставали.
С интересом мы наблюдали эту борьбу. Кто кого одолеет? Удастся ли муравьям проникнуть в улей? Кто
первый уступит?
Быть может, с заходом солнца враги разойдутся по своим местам для того, чтобы утром начать борьбу снова;
быть может, эта осада пчелиного улья длится уже не
первый день.
Следующий день
был 1 июня. Утром, когда взошло солнце, от ночного тумана не осталось и следа.
Первым с бивака тронулся Паначев. Он снял шапку, перекрестился и пошел вперед, высматривая затески. 2 стрелка помогали ему расчищать дорогу.
Первые вопросы, с которыми обратились ко мне китайцы,
были такие...
Встреча с таким «промышленником» гораздо опаснее, чем встреча со зверем. Надо всегда
быть готовым к обороне. Малейшая оплошность — и неопытный охотник погиб. Старые охотники с
первого взгляда разбирают, с кем имеют дело — с порядочным человеком или с разбойником.
Первый занимался охотой, второй
был искателем женьшеня.
На головах у того и другого
были шляпы: у
первого — соломенная покупная, у второго — берестяная самодельная.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено
было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни.
Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков
были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
О
первом пункте не могло
быть и речи, а со вторым мы все охотно согласились.
Сегодня
первый раз приказано
было сократить выдачу буды наполовину. Но и при этом расчете продовольствия могло хватить только на 2 суток. Если по ту сторону Сихотэ-Алиня мы не сразу найдем жилые места, придется голодать. По словам китайцев, раньше в истоках Вай-Фудзина
была зверовая фанза, но теперь они не знают, существует она или нет.
Чужое продовольствие в тайге трогать нельзя. Только в случае крайнего голода можно им воспользоваться, но при непременном условии, чтобы из
первых же земледельческих фанз взятое
было доставлено обратно на место. Тот, кто не исполнит этого обычая, считается грабителем и подвергается жестокому наказанию. Действительно, кража продовольствия в зверовой фанзе принуждает соболевщика раньше времени уйти из тайги, а иногда может поставить его прямо-таки в безвыходное положение.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине;
первым же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры
поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье у крестьян
было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу ту за 68 км должны
были доставлять на себе в котомках.
В самом углу залива находится русское селение, называвшееся ранее постом Ольги.
Первой постройкой, которая появилась здесь в 1854 году,
была матросская казарма. В 1878 году сюда приехали лесничий и фельдшер, а до того времени местный пристав исполнял их обязанности: он
был и учителем, и врачом, чинил суд и расправу.
Предметов
первой необходимости, как керосин, свечи, мыло, чай и сахар, нельзя
было достать ни за какие деньги.
Первая моя экскурсия в окрестностях залива Ольги
была на гору Крестовую.
Первым делом все бросились утолять жажду, но вода
была так холодна, что ее
пить можно
было только маленькими глотками с перерывами.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда
первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве
было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее время не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
Тадушу! — так вот та самая река, по которой
первым прошел М. Венюков. Здесь китайцы преградили ему путь и потребовали, чтобы он возвратился обратно. При устье Тадушу Венюков поставил большой деревянный крест с надписью, что он здесь
был в 1857 году. Креста этого я нигде не нашел. Вероятно, китайцы уничтожили его после ухода русских. Следом за Венюковым Тадушу посетили Максимович, Будищев и Пржевальский.
Первыми китайцами, появившимися в уссурийской тайге,
были искатели женьшеня. Вместе с ними пришел сюда и он, Кинь Чжу. На Тадушу он заболел и остался у удэгейцев (тазов), потом женился на женщине их племени и прожил с тазами до глубокой старости.
Первое, что мы сделали, — развели дымокуры, а затем уже принялись таскать дрова из леса. Стрелки хотели
было ночевать в комарниках, но Дерсу посоветовал ставить односкатную палатку.
Первым большим притоком Динзахе с правой стороны
будет Канхеза. По ней можно выйти на реку Вангоу. В этот день мы прошли сравнительно немного и на ночь остановились в густом лесу около брошенной зверовой фанзы.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это
была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не
было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Сегодня
первый осенний день — пасмурный и ветреный. Живо, без проволочек, мы собрали свои пожитки и стали спускаться в бассейн Имана. Насколько подъем
был крутым со стороны Тютихе, настолько он
был пологим со стороны Имана.
Название Мутухе
есть искаженное китайское название Му-чжу-хе («мугу» — самка, «чжу» — дикий кабан, «хе» — река, что значит — Река диких свиней). Она течет вдоль берега моря по тектонической долине и принимает в себя, не считая мелких горных ручьев, 3 притока с правой стороны. Та к как речки эти не имели раньше названий, то я окрестил их.
Первую речку я назвал Оленьей, вторую — Медвежьей, третью — Зверовой.
С западной стороны в него впадает река Сеохобе (то
есть Река
первого снега), почему-то названная на морских картах Ядихой. Местность между озерами сильно заболочена. Только один вал из песка и гальки отделяет их от моря. Здесь мы видим опять исчезнувшую бухту. Когда-то залив этот
был много длиннее и загибался на север.
Мы посоветовались и решили оставить тропу и пойти целиной. Взобравшись на
первую попавшуюся сопку, мы стали осматриваться. Впереди, в 4 км от нас, виднелся залив Пластун; влево — высокий горный хребет, за которым, вероятно, должна
быть река Синанца; сзади — озеро Долгое, справа — цепь размытых холмов, за ними — море. Не заметив ничего подозрительного, я хотел
было опять вернуться на тропу, но гольд посоветовал спуститься к ключику, текущему к северу, и дойти по нему до реки Тхетибе.
Теперь уже нам нечего
было скрываться от китайцев, поэтому мы отправились в
первую попавшуюся фанзу и легли спать. В полдень мы встали, напились чаю и затем пошли вверх по долине реки Дунгоу, что по-китайски означает Восточная падь.
Около таких лагун всегда держится много птиц. Одни из них
были на берегу моря, другие предпочитали держаться в заводях реки. Среди
первых я заметил тихоокеанских чернозобиков. Судя по времени, это
были, вероятно, отсталые птицы.
Первый раз в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли,
было море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно
было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
И точно в ответ на его слова в горах послышался шум, потом налетел сильный порыв ветра с той стороны, откуда мы его не ожидали. Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за
первым порывом налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и каждый порыв
был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши
были крепко привязаны, иначе их сорвало бы ветром.
Этикет требовал, чтобы гости
первыми нарушили молчание. Дерсу знал это и потому спросил его о дороге и о глубине выпавшего снега. Разговор завязался. Узнав, кто мы и откуда идем, удэгеец сказал, что ему известно
было, что мы должны спуститься по Иману, — об этом он услыхал от своих сородичей, живущих ниже по реке, — и что там, внизу, нас давно уже ожидают. Это известие очень меня удивило.
Кулумбе встречает Иман уже большой рекой, шириной в 100 м, глубиной в 3 м, при быстроте течения 8 км в час в малую воду. Долина Имана слагается из участков денудационных и тектонических, чередующихся между собою.
Первые имеют широтное направление, вторые — меридиональное. Продолжением иманских денудационных долин
будут долины притоков Тхетибе, Арму и Кулумбе.
Выбравшись на берег,
первое, что мы сделали, — разложили костер. Надо
было обсушиться. Кто-то подал мысль, что следует согреть чай и
поесть. Начали искать мешок с продовольствием, но его не оказалось. Не досчитались также одной винтовки. Нечего делать, мы закусили тем, что
было у каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что к вечеру мы дойдем до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
Голод сильно мучил людей. Тоскливо сидели казаки у огня, вздыхали и мало говорили между собой. Я несколько раз принимался расспрашивать Дерсу о том, не заблудились ли мы, правильно ли мы идем. Но он сам
был в этих местах
первый раз, и все его соображения основывались лишь на догадках. Чтобы как-нибудь утолить голод, казаки легли раньше спать. Я тоже лег, но мне не спалось. Беспокойство и сомнения мучили меня всю ночь.
Первый вопрос, который они задали мне,
был такой: почему я ночевал в доме Ли Тан-куя? Я ответил им и в свою очередь спросил их, почему они так враждебно ко мне относятся. Удэгейцы ответил и, что давно ждали меня и вдруг узнали, что я пришел и остановился у китайцев на Сянь-ши-хеза.
Я объяснил им, что мне ничего не
было известно из того, что случилось на Имане, и что, придя в Сянь-ши-хеза, я до того
был утомлен и голоден, что не разбирая воспользовался
первой попавшейся мне фанзой.
Нам
было не до шуток. Жандармы тоже поглядывали подозрительно и, вероятно, принимали нас за бродяг. Наконец мы добрели до поселка и остановились в
первой попавшейся гостинице. Городской житель, наверное, возмущался бы ее обстановкой, дороговизной и грязью, но мне она показалась раем. Мы заняли 2 номера и расположились с большим комфортом.
Утром я проснулся рано.
Первая мысль, которая мне доставила наслаждение,
было сознание, что более нести котомку не надо. Я долго нежился в кровати. Затем оделся и пошел к начальнику Иманского участка Уссурийского казачьего войска Г.Ф. Февралеву. Он принял меня очень любезно и выручил деньгами.